— Я знаю, кто ты. И помню об этом, — Николай положил руку на плечо своей спутнице, а та едва удержалась, чтобы не скинуть её. — Но я вижу, что ты потеряна, ты не хотела этого превращения. Значит, тебе нужен тот, кто поможет оставаться собой, не превратиться в монстра.
— Ты прав, только… моё желание или нежелание ничего не меняет. Превращение уже совершилось. Я уже монстр. И вопрос только в том, хватит ли мне сил себя сдержать.
— И поэтому ящер предлагал тебе поучиться самоконтролю?
— Да. Но я боюсь, что с его предложением не всё так просто. Принять его помощь означает стать частью его мира. И неизвестно, к чему это приведёт.
— Нет, такого нам не надо. Справимся сами, без всяких посторонних ящеров, — Николай улыбнулся и приобнял её. Они уже почти дошли до края посёлка.
Ангелина промолчала, хотя с последним высказыванием любимого была не согласна целиком и полностью. Она вовсе не была уверена, что справится сама. И Сайринат был для неё кем угодно, но только не посторонним.
— Послушай, у меня небольшая проблема, — сказала Ангелина, рассматривая свои пальцы. — Ты не мог бы показать мне, где лежат инструменты, когда придём домой?
— А зачем тебе? — удивился Николай.
— Хочу ногти укоротить, но обычные ножницы их не берут.
— Ничего себе проблема. Попробую найти что-то подходящее.
— Спасибо. А то я уже не знаю, что с ними делать.
— Я всегда рад помочь, ты же знаешь.
Когда они вернулись домой и забрались в подвал, Николай принёс ящик с инструментами. И теперь молодые люди разглядывали содержимое этого самого ящика, сидя за грубым деревянным столом в полутёмном помещении, освещённом тусклой лампой в жёлтом абажуре.
— Слушай, а как ящер справляется со своими когтями? — спросил Николай, тупо глядя в ящик.
— У него для этого есть целый набор специальных инструментов типа наших пилок для ногтей. И вообще он каждый раз с когтями возился порядочно.
— Так… есть напильник, пойдёт? — спросил Николай, извлекая инструмент.
— А нет ли чего-то посущественнее?
— Может, болгаркой отпилить сколько надо?
— А ты представляешь себе, как это будет выглядеть?
— Могу принести садовый секатор, — предложил Николай.
Ангелина с сомнением посмотрела на свои аномально крепкие ногти.
— Это типа такие ножницы для ветвей?
— Угу, они самые.
— Попробовать можно. Главное, чтобы твои родители этого не увидели.
— Сейчас принесу, — сказал Николай и поднялся из-за стола.
Ангелина взяла напильник и повертела его в руках. Попробовала подпилить им ноготь на указательном пальце. Тот поддавался, хотя и не очень охотно. Через некоторое время на лестнице послышались шаги и Николай зашёл в комнату с садовыми ножницами в руках, осторожно прикрыл дверь.
— Слушай, а, может, тебе и не надо их коротко стричь? — предложил он, наблюдая за процессом. — Длинные ногти тебе идут.
— Они уже начинают мешаться, — ответила Ангелина. — Но, в принципе, можно попытаться просто спилить их до нужной длины. Уж больно здоровенные эти ножницы, неудобно стричь будет.
— Так я уношу их обратно? И, кстати, тебе лучше прихватить напильник и уйти с ним в свою комнату, сюда может папа спуститься.
Ангелина кивнула, взяла инструмент и стала подниматься к себе. Одну проблему она, кажется, решила. Теперь осталось достать краску и скрыть темнеющие волосы. Хотя можно заранее перекраситься в брюнетку.
Сайринат оказался прав: её волосы действительно темнели, а ногти стали очень твёрдыми, таких не могло быть у человека. И Ангелину терзала мысль: что, если это не последние изменения? Что будет дальше? Появятся крылья и хвост, вырастут клыки? Ангелина знала, что она больше ликвидатор, чем человек, но ей говорили, что её внешность определяется всё-таки человеческими генами. Но что, если это было всего лишь предположение, а правду никто не собирался выяснять?
Дойдя до своей комнаты, Ангелина сначала подошла к окну и долго смотрела на лес. Может ли быть, что она изменится настолько сильно, что ей останется только одно — идти к Сайринату? Что, если в мире людей для неё действительно нет места? Терзать себя подобными размышлениями было невыносимо. Как бы то ни было, на полон к ящеру она пойдёт только тогда, когда другого выбора не останется, и не раньше. Ногти царапнули подоконник, женщина упрямо сжала пальцы свободной руки. Она остаётся человеком пока ведёт себя как человек.