— Ханна, помоги! Иначе, пойдёшь домой без штанов, — прорычал он, еле сдерживая себя. Девушка хмыкнула и снисходительно улыбнулась своему мужчине, сняв несносную материю и бросив брюки к топу. — Спаси-ибо, милая! — протянул он и подтянул её за бедра, подняв Мэттьюс немного вверх. Её усмехающиеся глаза оказались на уровне самых серьезных и сосредоточенных глаз, которые смотрели прямо в её душу. Она обвила его своими ножками за бедра, и Эрик вошёл в неё сразу же. Он знал, что не причинит ей боли, чувствовал, что она уже готова принять его. Ему безумно льстило то, как Ханна реагировала на него. Как её нежное тело каждый раз откликается на его прикосновения. Как она прерывисто дышит и шепчет его имя, когда он входит в неё так глубоко, как сейчас. Между их стонами страсти она бессвязно говорила, что ей безумно нравится то, что он с ней делает. Тогда он ускорял свой темп, увеличивая наслаждение их обоих. Задвигав бёдрами навстречу, Ханна запрокинула голову назад. Эрик видел, что она на грани блаженства. Она не умела врать. Все её мысли и чувства были на виду. Её живот напрягся, а стоны стали громче. В такие моменты наслаждения она тихонечко шептала слова, которые думала, что он не слышит. И сейчас тоже. А он услышал. Всегда слышал. Последние две недели каждый раз, когда она была в его объятиях.
— Боже, Эрик! Как же мне хорошо! Я люблю тебя, милый! Люблю! Люблю… — всё шептала Ханна, кусая себе губы. И как такое можно было не услышать?! Она говорила, что любит именно его, а не то, как он хорошо умеет трахать. А он молчал. И сейчас также. Лишь впился в её губы страстным поцелуем, вколачиваясь сильнее в её нежное тело. Мужчина зарычал так громко, оглушая Ханну, и излился в неё до последней капли. Он очень надеялся, что она и без слов всё поймёт. Он молчал не потому, что не чувствовал того же. Чувствовал. Ещё как чувствовал! И это пугало его. Для Коултера это было каким-то волшебным словом. «Люблю»! Словом, которого он считал, что не достоин. Он думал, что не умеет любить. Что вообще когда-либо сможет полюбить. И, уж тем более, не думал услышать подобное в свой адрес. От неё. От той, над которой издевался, подвешивал на мостике, унижал, держал в тюрьме. Да, всё это было частью тренировки, но всё же. Всё же она достойна лучшего! Его просто никто никогда не любил. Ни отец, который ушел от них, когда он был совсем маленьким. Ни мать, которая казалось, винила его за это. У него были только друзья. Друзья, которыми он дорожил. И Ханна. Теперь она — всё, что ему нужно в этом мире.
Отдышавшись и выпустив девушку из жадных рук, Эрик натянул свои штаны. Помог Ханне одеться и, взяв её за ладошку, направился в их квартиру. Именно так. Он уже считал свою квартирку их общей жилплощадью. Он готовил официальный приказ, который собирался отдать на подпись Максу через пару дней об их совместном проживании. Как раз, когда начнется новый этап. Ей нужна будет поддержка, а ему просто нужна сама девчонка. Чтобы всё было, как положено. Он ещё никогда в жизни не относился к подобному с такой серьезностью. Ханна Мэттьюс — его навсегда!
Вместе приняв душ, парочка голышом выбежала оттуда, громко хохоча. Ханна любила такие моменты их идиллии. Она уже давно заметила, что Эрик больше не называет её «Сивой». Обращаясь к ней, при всех он зовёт её по имени, а когда они наедине, очень часто называет её «Милой» или «Моей девочкой». Так приятно, что каждый раз у влюблённой эрудитки порхают бабочки в животе, когда он произносит эти слова. Как же давно Ханна не чувствовала себя такой счастливой! А бы ла ли она так счастлива до того, как стала проводить время со своим лидером? Нет. Не была, точно. И это вовсе не секс делает её такой. Это всё Эрик.
— Милая, а не пора ли нам ложиться спа-ать? — протянул Коултер, потянув девушку на себя, усаживая её себе на бёдра верхом, так в полюбившуюся ей позу «наездницы».
— Обязательно! Как только ты выполнишь своё обещание! — ответила Ханна, улыбаясь во весь рот.
— Это которое «из»…? — начал вспоминать Эрик. Обычно, он никогда никому ничего не обещал. А этой эрудитке уже наговорил очень много. Просто, ей постоянно нужно ставить какие-то условия, иначе она ни на что не соглашалась.
— Ты обещал вернуть мне мой кулон, — напомнила она, усаживаясь на него поудобнее, так как его прибор уже начал тыкаться ей в промежность.