— Но тот, кто сделал это с ней, оскорбляет ее.
Бек резко покачал головой:
— Мое понимание образа жизни таково, что люди, которые его практикуют, делают это охотно. У нее всегда есть сила сказать "нет".
— Неужели? — она говорила почти скептически. Вполне понятно, учитывая ее невинность.
Когда придет время, он даст ей исчерпывающее объяснение безопасных слов и границ. Но сейчас Бек позволил ей завернуть за следующий угол.
— Готова посмотреть, что там?
— Пожалуйста. — Она допила остатки своего жидкого мужества и поставила пустой стакан на поднос, который держал проходивший мимо официант.
Поскольку он боялся, что она потребует, чтобы они вообще покинули галерею, ее молчаливое согласие наполнило его облегчением. Может, вино сделало свое дело.
Взяв ее за локоть, он вывел ее на следующее открытое пространство. Там было еще больше картин, а также несколько пьедесталов с бронзовыми статуями. Вместо того чтобы методично изучать каждую вещь, Хэвенли скользнула по ним проницательным взглядом, не выказывая ни отвращения, ни возбуждения.
Наконец одна фотография привлекла ее внимание. Она шагнула прямо к ней, словно завороженная. Когда Бек увидел это изображение, ему захотелось развеселиться. Он привез ее сюда в надежде, что какие-то из этих произведений призовут ее. Одно, наконец, сделало это.
Женщина с завязанными глазами, одетая в черный бюстгальтер, трусики и подвязки, сидела на стуле, в обтягивающих бедра чулках. Ее руки были беспомощно связаны за спиной. Она внимательно слушала, склонив голову набок, а ее полностью одетый Мастер шептал ей на ухо.
— О… — ее шепот был таким тихим, что он едва не пропустил его.
— Тебе нравится?
— Это очень мощно. Выразительно. Есть ощущение… предвкушения.
Черт возьми, да! Голова Бека наполнилась всеми порочными вещами, которые он мог бы сказать Хэвенли, когда она будет связана для его милости. Тайком он поправил свою ширинку.
Пока они шли по галерее, Хэвенли старалась держаться подальше от хардкорных фетишей или мазохистских произведений, но работы, содержащие бондаж, почти всегда заставляли ее задерживаться, мягкая тоска заполняла ее лицо.
Углубившись в выставку, они обнаружили узкую прямоугольную доску, прикрепленную к дверной раме с выступающей вертикальной линией из полудюжины скульптур пенисов, каждая из которых находилась в разной стадии возбуждения.
Когда Хэвенли заметила выступы, она хихикнула:
— Действительно?
— Какой-нибудь из них… выделяется для тебя?
Она закатила глаза:
— Ты неисправим. Я не буду отвечать на это.
— Да ладно. Вялый наверху довольно бессмысленный, но этот… — Он указал на самую большую эрекцию, дополненную вздутыми венами вдоль ствола. Она напоминала ту, что сейчас пульсировала на его молнии. — Есть какие-нибудь мысли по этому поводу?
Хэвенли бросила любопытный взгляд на конкретный член и опустила ресницы.
— Этот, похоже, способен… на что угодно. — Она заглянула в соседнюю комнату. — Так что там такое?
Сдерживая смех над ее резкой сменой темы, он последовал за ней, когда она двинулась исследовать конкретную бронзовую скульптуру, освещенную прожектором в темной комнате. На пьедестале лежала обнаженная женщина с широко раскинутыми ногами и выпяченными в экстазе грудями. Она обхватила один сосок большим пальцем, тогда как мужчина схватил ее за бедра и стоял на коленях между ее бедер, уткнувшись лицом между ними.
Хэвенли застыла, уставившись и приоткрыв рот, и долго не дышала. Наконец она судорожно вздохнула. Мускусный запах ее возбуждения поднялся в воздух.
Во рту у Бека скопилась слюна. Он закрыл глаза, чтобы насладиться ее чувством вины. Затем он пообещал, что будет вкушать ее хорошенькую киску, пока она не кончит. Было бы так легко прошептать это ей на ухо и будь, что будет…
Но он ничего не сказал. Не на публике, не раньше, чем у него будет время проанализировать сегодняшние находки. До тех пор, пока он не будет уверен, что они могут быть так же совместимы в постели, как свидание в Диснее убедило его, что они были совместимы вне работы.
Еще одна дрожь пробежала по ее телу. Его кровь закачалась горячее и сильнее, еще больше проверяя его контроль. Мозг горел от образов того, как он заваливает ее в постель, скользит языком по ее бедрам, дразня каждую скользкую складку. Затем он бы посасывал ее набухший бугорок ради чистого удовольствия услышать, как она произносит его имя, прежде чем прижаться ртом к ее нетронутой киске и выпить весь ее горячий девственный крем.