– Вы, как я наблюдаю, товарищ Холованов, увлеклись этим делом.
– Увлекся, товарищ Сталин. Наши противотанковые ружья лучшие в мире по настильности, точности, дальности стрельбы, бронепробиваемости, надежности, простоте производства и применения…
– Вы собираетесь убивать бронированных врагов?
– Нет. Идея в другом: мощь такого ружья позволяет пробивать танки с легкой броней на дистанциях до километра, а мы используем мощь ружья и патрона не для пробивания брони, а для того, чтобы послать пулю на большое расстояние.
– Какое?
– До четырех километров.
– А точность?
– У противотанкового ружья очень длинный и очень мощный патрон, потому точность отменная. Кроме того, речь идет не о массовом производстве, а о небольшой серии. Промышленности надо заказать не огромные партии для борьбы с немецкими танками, а небольшую партию, но потребовать ювелирную тщательность обработки, как при производстве снайперских винтовок, и патроны изготовить с особым старанием. А стрелять будут мастера только со станка и только после курса спецподготовки.
– Что увидят наши мастера на дальности четыре километра?
– Все, если использовать мощную оптику.
– Каковы же размеры такого ружья и сколько оно весит?
– Над противотанковыми ружьями и у нас работают Рукавишников, Шпитальный, Владимиров, Симонов, Токарев, Дегтярев. Есть несколько приемлемых образцов. В общих чертах все образцы длиной два метра с небольшим. Вес – порядка двадцати килограммов. С оптикой, чехлом, патронами, инструментом – до тридцати.
– Слишком тяжело и громоздко.
– Согласен. Зато мы стреляем с такого расстояния, на котором нас никто искать не будет. В каждом отдельном случае заблаговременно создаем укрытие, потом производим единственный выстрел…
– Один раз стрельнете, а на следующий раз вас будут искать на дальности до четырех километров.
– Нет, товарищ Сталин. Существование такого оружия мы сохраним в секрете. Для этого мы разработали особую тактику: любые высокопоставленные люди проводят отпуска на берегах океанов, морей, озер, крупных рек, одним словом, у водоемов. Как правило, в таких местах есть горы или холмы. Мы прячем стрелка в горах или на холмах, откуда видна цель на максимальной дальности. Стрелок должен выбирать позицию так, чтобы позади цели было большое водное пространство. Это просто. При точном попадании бронебойная пуля с керамическим сердечником отрывает человеческую голову, дробит ее в мелкие куски, а сама летит дальше еще не менее километра. Если позади цели водное пространство, то пулю никто никогда не найдет и не сообразит, что же произошло. Впечатление такое, что голову просто разбила какая-то неведомая сила…
– Мне нравится ваша увлеченность, товарищ Холованов. Вы описываете разрыв головы очень образно, со знанием дела. Вы что, уже пробовали?
Рудольф Мессер прошел темным переходом, повернул за угол. Знал: за углом два полицейских. Без собаки. Выбора не было. Потому – вперед!
– Стой! Кто таков? Документ!
С ними Мессер не разговаривал долго. Он только задумался на мгновение, соображая, что сотворить. Раньше он отшибал своим врагам память. Надо попробовать что-нибудь новое: куда-нибудь их отослать. Подумал, куда именно можно их таких красивых послать. Можно и в Америку. Просто приказать им ехать в Америку, и они так, в полицейской форме, с резиновыми палками и пистолетами, пойдут на вокзал покупать билеты до Америки… Их, понятно, остановят и отправят куда следует. Но всю оставшуюся жизнь они будут рваться в далекую неведомую Америку, как лососи рвутся в верховья дикой, неведомой им порожистой реки, жертвуя жизнью.
– Вас, ребята, в Америку отправить?
Молчат покорно полицейские. Они готовы куда угодно. Хоть на Северный полюс. Хоть на Южный.
– Ладно, в Америку не отправлю. Оставайтесь в Берлине. Только уходите в другое время. Прошлое слишком мрачно, идите в светлое будущее. Сейчас 1939-й год, тридцатые годы на исходе. Идите в сороковые. Не очень далеко. В середину сороковых. Сейчас март. Идите в март 1945 года.
– Есть, – рявкнули они, и лица их исказило. Они шарахнулись под стены, сгибаясь, втянув головы в плечи и прикрывая их руками, побежали. Так ведут себя люди под артиллерийском обстрелом или под бомбежкой… Как будто голову можно собственной рукой защитить.