— Я… Я просто приехала в отпуск.
— Да, блять, расскажи! Ты другая. Ты та на которой все это закончится. Я либо положу этому конец, либо вернусь. А это все равно что умереть. Понимаешь?
Говорит это так спокойно, словно не только что пришел к этому выводу. Давно понял и даже принял. Столько вопросов, но от чего-то и слова сказать не могу.
— Я пойду, — выдаю с максимальным равнодушием. Хочу просто дойти до комнаты, врубить воду на всю и утопить свои слезы в потоках теплой воды.
Пролетаю мимо Тони, она смотрит с пониманием и ничего не говорит, лишь следует за мной. Выглядит так, словно мы обе вернулись с прогулки. Половины ребят уже нет, другая половина в отключке. Стараюсь не смотреть в толпу, боюсь не сдержу слезы. Одно слово, одна фраза и истерику не остановить.
— Камил, тебя тут снова донимают на общей линии, — Антон протягивает трубку, а я лишь втягиваю сопли.
— Да, дорогая, слушаю, — стараюсь изобразить радость и удивление. Сказала же, что позвоню сама. — Да ты что, поздравляю, — ликую я на ее фразу о том, что у нее есть бесценная информация. Надо же как-то отвести подозрение от ее навязчивости.
— Ты иди, тут надолго. Подружке только что сделали предложение, — шепчу я Антону, что притаился рядом. Пусть думает что это просто женские разговоры.
— Все? Избавилась от лишних ушей?
— Ага.
— Гордей твой тот еще кадр. Теперь понимаю почему ты им заинтересовалась. Кстати красавчик. Но на этом по плюсам все. Он не так давно вышел из лечебницы. Пробыл там 3 года. А лег туда не по своей воле.
— Наследственное?
— Не-а. По решению суда. Его обвинили в причастности к смерти невесты. На фоне этого он похоже и поехал головой. Но вроде как лечение пошло ему на пользу и он полностью восстановился. Родители жертвы не настаивали на суровом наказании. Поэтому он вылечился и вышел. Никаких грешков за ним замечено не было, но кто его знает, бросит принимать таблеточки и того. Обратный билет так сказать.
— Как ее звали? Имя, — я знала ответ, но маленькая надежда, ниточка за которую я хотела зацепиться…
— Валерия Исаева, — подтверждает мои догадки подруга. Увы.
— Так, у нас тут вообще-то отдых от внешнего мира, помнишь? — Вернулся Тоха и грозно посмотрел на меня, застывшую с трубкой в руках. — Прощаемся, — вытягивает буквально силой телефон и сбрасывает звонок.
Мне собственно-то уже плевать на эту наглость. Я услышала достаточно. Сейчас ничего кроме своего собственного сердца не слышу. Недостающий кусочек пазла. Он убил ее… Случайно или специально не знаю. Сердце подсказывает, что случайно. Но видимо не смог пережить этого и тронулся головой. Начал искать ей подобных и не получив ответных чувств просто избавлялся от напоминания о прошлом. Или как?
Вот что он имел в виду, когда говорил, что вернется. Либо он меня заполучит и я стану куклой в его руках, либо убьет и вернется в лечебницу.
Фотки. Да точно, те фото из коробки в мастерской. Они были от первого лица. Но зачем хранить? Это ведь не памятные моменты с моря, которые хочется хранить всю жизнь.
Я должна уехать! Сейчас.
Срываюсь на третий. Вбегаю в комнату и хватаю сумку. Закидываю туда все необходимое и торможу. Почти перед выходом. Глаз цепляется за картину. Лежит на кровати, у самого края. Красивая потертая рама под золото, а внутри полотно:
Атмосфера холода и опустения. Так много деталей, все слишком реально. Огромный особняк, покрытый слоем пыли. Черный, с небольшими разводами, что оставлял дождь. Слева, куда не доходят солнечные лучи ползет мох. Очевидно, что у художника в душе вечная осень. Осиротевшие ветки тополей упираются в окна. Даже видны трещинки. Ни в одном из окон не виден свет, хоть солнце уже садится. Наверняка в доме не менее жутко чем за его пределами.
Анализирую детально, всматриваюсь в каждый кусочек. Это кто там? В третьем окошечке слева на втором этаже вижу лицо. Едва различимые черты. Кажется я сошла с ума. Мне везде мерещится он! Надо сваливать!
— Прощай мой дорогой маньяк, — роняю слезинку и едва касаюсь силуэта таинственного незнакомца.
Холодный поток воздуха ударяет в лицо. По пальцу бежит небольшой импульс тока, это парализует все тело и я не в силах разорвать связь.
— Камилла, — слышу свое имя где-то там. Словно нахожусь так глубоко, у самого дна, а до боли родной голос пытается меня спасти.
Тело пробивала мелкая дрожь. Я не понимала почему, но клацанье зубов была остановить не в силах. Кислорода становилось меньше. Я хваталась за горло, пытаясь убедить себя что ничего не мешает мне дышать. Щупала тело так жадно, что невольно оставляла следы царапин.