– Я была настолько уставшей, что сразу заснула. К тому же я чувствовала себя в безопасности на кухне Адалия. Только, Анна, пока мы разговариваем, ты должна есть, ведь я не могу находиться здесь долго, а поднос и посуду я должна вернуть.
Анна вздохнула, поднимая салфетку с подноса.
– Я-то надеялась, что у нас будет длинная беседа.
– Я тоже так думала. Но в общем, особенно рассказывать нечего. Баннастер отправился утром в Лондон, и это уже некоторое облегчение. Адалия согласилась вести хозяйство, и сейчас все слуги знают, что я – это ты.
– Должно быть, это так затруднительно для всех, – сказала Анна, откусывая кусок хлеба с маслом.
– Ты права. Но я теперь могу подолгу находиться в большом зале. Все осторожны и молчаливы, но никто не допустил ошибки.
– Но есть еще много других людей, так что вам нельзя быть абсолютно спокойной.
– Я знаю, но сейчас у меня есть доказательства того, что новость о моем обличье известна и жителям деревни. Целительница Рейчел пришла, чтобы оказать помощь двум раненым путешественникам, и она тоже знает о нашем секрете.
– Слава Богу! – воскликнула Анна, приступая к похлебке.
– Мне понятно поведение Милберна в отношении меня.
Анна вздохнула:
– Но я думала… вы ведь сказали…
– В нем нет ничего злодейского, – поспешила успокоить Анну Элизабет. – Просто он использует любой предлог, чтобы держать меня подальше от тебя. Именно поэтому я пришла так поздно. Он заставил меня ухаживать за ранеными, а потом – помогать Рейчел.
– Они путешественники?
– Это бейлиф и его помощник. – Элизабет заколебалась и поняла по выражению глаз Анны, что тем самым совершила ошибку.
– И чем же они интересны? – спросила Анна.
– Их ранили разбойники, – ответила Элизабет, стараясь говорить как можно более бесстрастным тоном. – У бейлифа сломана нога, поэтому они пробудут у нас до тех пор, пока Рейчел не объявит, что они способны продолжить путешествие.
– И все-таки чем вас заинтересовали эти путешественники?
Элизабет почувствовала, что краснеет.
– Дело в том, что бейлиф… смотрел на меня с интересом.
– Как будто все другие мужчины не смотрят на вас с интересом! – с улыбкой проговорила Анна.
– Нет, это было иначе. Аристократы смотрят на меня с тайным намерением выиграть приз. Яркий пример тому поведение лорда Баннастера.
– Элизабет, – с легким укором сказала Анна.
– Я знаю, что глупо с моей стороны обращать на это внимание. Я уже обручена и не должна этого делать. Но сэр Джон…
– Он рыцарь?
– Да, рыцарь с телом воина.
Анна откинулась на спинку стула.
– В самом деле?
– Я вынуждена была помогать Рейчел, – оправдываясь, пояснила Элизабет. – Хотя я старалась не смотреть.
– Но он смотрел на вас, – догадалась Анна. Элизабет неохотно кивнула:
– Он смотрел на меня… просто как на женщину, а не как на богатую наследницу.
– Я всегда опасалась, что когда-нибудь появится такой мужчина, который увлечет вас.
– Уильям тоже относился ко мне как к женщине, – прошептала Элизабет, удивляясь тому, что к глазам подступают слезы. – Эти романтичные письма, которые он мне писал, то, как он смотрел на меня, когда мы бывали вместе… А красота его лица…
Поколебавшись, Анна сказала:
– Но вы видели его всего лишь раз в год, Элизабет. Я таю, что теперь, когда он умер, он уже не сможет проявить себя, но…
– Он уже это сделал, – возразила Элизабет. – Я никогда не забуду, как он поклонялся моей женственности, моей грации. И все же мое отношение к нему отличается от того, что я испытываю при виде бейлифа.
– А что вы испытываете?
– Я ощущаю странное возбуждение в теле. – Элизабет закрыла лицо руками. – Не могу поверить в то, что я говорю о таких глупостях… А как дела у тебя, дорогая Анна?
Анна отнеслась с подозрением к неожиданной перемене темы разговора, однако приняла ее без возражений.
– Конечно, я чувствую себя одиноко, но это не самая страшная вещь из того, что может выпасть женщине.
– Ты только скажи мне, что тебе принести, чтобы облегчить твое затворничество.
– Ну, я следую совету лорда Баннастера и читаю Библию.
Элизабет усмехнулась:
– Хорошо, что этот человек не слышит твоих слов! Его самоуверенность и без того не имеет границ.
Анна засмеялась, и Элизабет порадовалась, что к ее подруге вернулось хорошее настроение.
– Принесите мне из комнаты для шитья вещи, которые требуется починить, – попросила Анна. – Хотя я знаю, что вы считаете, будто долгий день существует лишь для того, чтобы создавать картины с помощью вышивок.
– У тебя своя лютня, – заметила Элизабет.
– Но нет голоса, которому я могла бы аккомпанировать.
– Я так сожалею, – сказала Элизабет, взяв руку Анны. – Это все по моей вине. Если бы ты не оказалась рядом со мной, когда к нам вторглись, то сейчас была бы дома в полной безопасности.
– На ферме моего отца в ожидании момента, когда мои родители найдут человека, который, по их мнению, достоин того, чтобы на мне жениться. В прошлый раз обсуждался в качестве претендента мельник, и я должна была чувствовать себя счастливой, потому что у него умерла лишь одна жена, есть двое детей и целы почти все зубы. Нет, – заключила она, жестом остановив Элизабет, когда та хотела ее перебить, – я рада помочь вам, моя дорогая подруга.
Элизабет порывисто обняла ее.
– Я принесу тебе обед, как только мне удастся вырваться.
Анна грустно усмехнулась:
– Спасибо. И чем же вы будете заниматься до того момента, как я дождусь вас с обедом?
– Изучать, как Милберн управляет моим замком, наблюдать, насколько его солдаты ему повинуются, и, конечно, ухаживать за двумя путешественниками.
– В таком случае пожелаю вам удачи, хотя вы и без того всегда преуспеваете, Элизабет. Сейчас, когда я знаю, что Баннастер далеко, мне гораздо спокойнее за вас.
Держа в руках закрытый салфеткой поднос, Элизабет через плечо взглянула на Анну:
– Хотела бы я чувствовать себя в безопасности. Но чувствую я себя открытой и уязвимой и очень беспокоюсь за своих людей. Так что прихвачу с собой твое мужество.
Когда Элизабет шла через большой зал на кухню, чтобы возвратить посуду, у нее возникло ощущение, что за ней кто-то наблюдает. Увы, она обнаружила не сочувствие, а глумливые взгляды нескольких солдат, развалившихся за столом. Когда солдаты поняли, что она их заметила, они окликнули ее и громко захохотали. Элизабет ускорила шаг, испытывая смятение из-за того, что ей страшно в своем собственном замке.
– Подойди сюда, Анна, – позвал ее Милберн, отпуская солдат, с которыми перед этим разговаривал.
Элизабет подошла и сделала книксен:
– Да, мастер Милберн.
– Леди Элизабет здорова?
– Да, здорова.
– Полагаю, она пустила в ход женские слезы, чтобы ты уговорила меня освободить ее?
– Нет, она не делала ничего подобного, – возразила Элизабет. – Она знает, что вы служите лорду Баннастеру и не ослушаетесь его.
Милберн кивнул:
– Отлично. Но знай, что я больше не потерплю твоего непослушания.
Элизабет удивленно посмотрела на Милберна:
– Но я не…
– Вот и сейчас ты осмеливаешься мне перечить.
Милберн подошел к ней ближе, как бы для того, чтобы напугать своим ростом и лишний раз дать ей понять, что он ее господин.
– Я приказал тебе узнать о нуждах наших гостей.
Значит, теперь они стали «гостями», а не попавшими в затруднительное положение путешественниками, с подозрением отметила для себя Элизабет.
– Если ты не можешь обслужить свою госпожу быстро, я дам тебе человека, который будет сопровождать тебя в башню. Я достаточно ясно сказал?
Опустив глаза, Элизабет кивнула. К ее ужасу, Милберн взял из ее рук поднос и швырнул его в дальний конец комнаты, где он с грохотом стукнулся об пол, а стоявшая на нем посуда разлетелась по сторонам. Несколько слуг с ужасом наблюдали за этой сценой; солдаты громко загоготали. Элизабет, в страхе оттого, что оказалась в центре всеобщего внимания, почувствовала себя еще более уязвимой. Раньше она полагала, что ее план поменяться ролями с горничной был удачным, но сейчас поняла, что как горничная она всецело зависит от милости других.