– И что сделаете? – спросила Элизабет. – Не может быть, чтобы вы хотели убить его.
Джон покачал головой:
– Нам придется заключить его в темницу, как это сделал с нами он, и надеюсь, никто не найдет его до тех пор, пока мы не разрешим нынешнюю ситуацию.
– А она становится все более и более запутанной, – прошептала Элизабет. – Я боюсь, не избежать неприятностей. Вы оба сейчас в еще большей опасности. Когда же наконец все кончится?
Джон попытался дотронуться до ее руки, но, почувствовав, как она напряглась, убрал руку.
– Элизабет…
– Ты считаешь, что Лига и в самом деле помогла вам? – вдруг с надеждой спросила она.
Джон посмотрел на Филиппа, который лишь выразительно поднял обе руки.
– Я не знаю; – ответил Джон. – Если они действительно оказывают нам невидимую помощь, я попытаюсь связаться с ними, чтобы объединить наши усилия. Но я еще раз прошу: позволь мне увезти тебя отсюда. Мы оставим Баннастеру послание, из которого он узнает, что Анна не является истинной наследницей.
Элизабет энергично покачала головой:
– Он не поверит этому. Сочтет за трюк, предпринятый для того, чтобы вынудить его покинуть замок. Он же уже доказал, что готов затащить Анну в постель. Я не могу так рисковать.
– Ты ужасно упрямая, – в сердцах сказал Джон. – И слишком мало заботишься о себе.
– Есть другие люди, которые нуждаются в моей заботе, – настойчиво повторила она.
Джон вынужден был признать, что, хотя он и уговаривал ее уехать, ее верность долгу и мужество его очень в ней привлекали.
– Хорошо. Но прежде всего мы должны позаботиться о том, чтобы обезвредить солдата, который засадил нас в темницу.
Элизабет с тревогой посмотрела на него:
– Будьте осторожны.
Джон улыбнулся:
– Непременно. А теперь отвернись, пока мы будем мыться и переодеваться.
Она взглянула на дверь.
– Ты должна все время быть в поле моего зрения, – напомнил ей Джон.
Строптиво фыркнув, она взяла стул и села спиной к ним.
– Поторопитесь!
Спустя двадцать минут, когда они собрались уходить, Филипп сказал:
– Солдаты сейчас должны находиться на тренировочной арене. Разрешите мне одному пойти на поиски нашего тюремщика.
– Ну уж нет, – возразил Джон, у которого чесались руки что-то совершить. – Я столько дней сидел на заднице, наблюдая, как ты получал удовольствие от тренировок.
– Удовольствие? – переспросила Элизабет.
Джон взглянул на нее:
– Нет ничего более приятного, чем помериться силами с противником и взять над ним верх, используя собственное мастерство и разум.
– И шпагу, – добавил Филипп.
– А на следующий день быть в состоянии проделать все это снова, – продолжил Джон с явной гордостью.
Ничего этого он бы не познал, если бы его отец не позволил ему покинуть дом в шестнадцать лет. Может, тем самым отец и помог ему?
– Но, Джон, нет никакого резона выходить нам всем троим, – сказал Филипп. – Риск того, что нас схватят, лишь увеличится.
– А если вас схватят? – спросила Элизабет.
Джон нахмурился:
– Давайте подумаем, что делать, если это случится.
– А этого не случится, – беспечным тоном заявил Филипп. – Ждите меня здесь. Я выйду из замка через сад госпожи, минуя большой зал, и вернусь очень быстро.
Когда Филипп ушел, Джон и Элизабет посмотрели друг на друга, и оба почувствовали растущее между ними напряжение.
Элизабет все еще не могла забыть, какое облегчение она испытала, когда увидела, что с Джоном все в порядке. Она едва не бросилась ему в объятия, когда он, такой перепачканный, вошел в комнату. Она могла бы запросто разрыдаться, если бы не боялась обнаружить свою слабость.
Хотя разве можно назвать слабостью беспокойство о человеке, который скоро станет ее мужем? Он доставил ей удовольствие, но она еще многого не знала и могла лишь догадываться, что ждет ее в браке. И сейчас ей больше хотелось думать о чем-то другом, а вовсе не об уязвимости Филиппа.
– Джон, когда мы поженимся…
Он поднял голову и улыбнулся.
– Да, я оптимистка, – сказала Элизабет.
– Ты просто заявила, что всегда идешь своим путем.
– А ты будешь возражать, если я останусь такой же, когда мы поженимся?
Джон театрально сложил руки на груди и нахмурился, как бы размышляя.
– А ты сделаешь мою жизнь несчастной, если я не соглашусь с тобой?
– Нет, если у тебя будет на то уважительная причина. – Элизабет приложила немалые усилия, чтобы не улыбнуться.
Джон повернулся, чтобы сесть на свою кровать, и Элизабет нашла это чрезвычайно волнующим, поскольку вспомнила, что случилось на этой самой кровати. А затем и последующую сцену, когда она увидела его нагим.