В глубине души Рыч понимал, что Баро совершенно прав. Но он все еще надеялся, что туча пройдет мимо.
Однако зря.
— Поэтому я больше не могу работать с тобой, — продолжал Зарецкий. — Теперь ты не мой охранник. Более того — я даже видеть тебя не хочу.
Рыча как кнутом хлестнули:
— Я не ослышался? Баро, вы меня выгоняете?
— Да. Ты больше у меня не работаешь!
— Столько лет я служил вам верой и правдой… Подставлялся под пули, когда мы здесь все только начинали, только отстаивали свое право заниматься нормальным бизнесом… И теперь вы меня гоните из-за какого-то гаджо?
— Дело не в нем.
— А в ком? Или в чем? В том, что я хотел защитить от позора вас и вашу дочь?..
— Ты опозорил меня! Теперь-то, вспоминая, что было, я многое понял. Это из-за тебя моя собственная дочь решила, что я приказал убить человека! Из-за тебя мне приходилось оправдываться, как мальчишке… А если бы все узнали, что было бы?! Представляешь, как бы ты подставил всех цыган!
— Я… я хотел как лучше…
— Как лучше у тебя не вышло…
— Баро, не гоните меня…
— Чтобы через час ноги твоей в моем доме не было!
— Баро, вспомните, что мы с вами пережили в дикие годы, в каких бывали переделках во время крутых наездов! Если б не я, разве была бы у нас тут в Слободе такая тишина, такой порядок, как сейчас?
На мгновение показалось, что в сердце у Зарецкого что-то дрогнуло и он готов изменить свое решение. Но Баро потушил искоркой вспыхнувшую жалость и сказал прежним тоном:
— Уходи, Рыч. Все!
Зарецкий повернулся спиной к охраннику (хотя чувствовал, что парень сейчас в таком состоянии — может и в спину ударить) и стал выкарабкиваться из лощинки.
Рыч почувствовал страшную черную пустоту в груди. Кто еще может понять, как одиноко волку, которого выгнали из стаи?
На самом деле, очень трудно было Зарецкому выгнать Рыча. И память услужливо подсовывала ему эпизоды из прежней жизни, когда Рыч вытаскивал его из разных передряг. Это же сейчас капитализм в России хоть как-то устаканился, а раньше времена были совсем беспредельные. Едва ли не каждый, кто бизнесом занимался, под пулей ходил.
“Хотя, — подумал Баро, — может быть, в том и есть главная беда Рыча, что он не понял: времена изменились. Все живет как тогда, при тех порядках”.
Придя домой, Баро прежде всего распорядился позвать к себе Миро. Тут же и его начал ругать за компанию:
— Миро, в чем дело? Что это такое? Почему ты сразу не пришел ко мне, не рассказал всю правду? Зачем было устраивать поножовщину в кустах?
— Простите, Баро. Но сначала я сам хотел во всем разобраться.
— Отлично! Один без моего ведома честь мою защищал! Другой сам во всем разобраться хотел! У вас что, барона нету?!
Миро промолчал, опустив голову.
— Неужели не понятно? Эти разборки плохо закончились бы, приди я минутой позже.
— Прости, Баро…
— Ладно. Забыли. А откуда ты обо всем узнал?!
— Я был у Максима. Он сказал…
— Что?!
— Да, Баро! И не нужно на меня так смотреть. Максим — порядочный человек. И он достоин того, чтобы с ним разговаривали как с мужчиной.
— Ты думаешь? — неожиданно спокойно спросил Зарецкий.
— Я уверен.
— Что же мне теперь делать с Максимом? Прийти извиниться: “Здравствуй. Ты это… не обижайся. Тебя без моего ведома прирезать хотели! Больше не повторится. Но из города ты лучше уезжай!”
Фраза прозвучало настолько комично, что Миро не удержался, улыбнулся:
— Баро, вы, конечно, простите, но это не извинения. Это, скорее, шантаж. Мы не имеем права гнать его из города… У него здесь друзья, работа.
— А у меня здесь дочь! Я обязан подумать о ней! И о том, как защитить ее. Особенно сейчас, когда я выгнал своего самого лучшего охранника!
“Вот, — подумал Миро, — сейчас самый удобный момент, чтобы сказать о просьбе Кармелиты”.
— Баро, а не лучше ли будет вашей дочери, когда она станет моей женой, уйти вместе с мужем в табор?
Фраза получилась неловкая, путаная, заковыристая. Баро даже не сразу понял, о чем идет речь. А когда понял, нахмурил брови:
— Моя дочь — это самое дорогое, что есть в моей жизни. Я не хочу ее отпускать.
— Баро! Но когда Кармелита станет моей женой… Она же не сможет быть одновременно и при отце, и при муже.
— А вы живите в моем доме, — вкрадчиво сказал Зарецкий. — Места тут всем хватит…
— Дом у вас действительно большой… Тут весь табор поместится… Только разве по цыганским законам жена не должна повсюду следовать за своим мужем?