Баро опять встревожился:
— Постой-постой… Я еще не решил, где будут жить молодые.
— Что значит “ты”? Не тебе и не мне решать, где жить молодым после свадьбы. Все будет решать муж… Как скажет, так и будет.
— Ну… — невнятно протянул Баро.
— Что “ну”? — весело сказал Бейбут. — Как можно приказывать молодым, где им жить?! Пусть сами разбираются.
— Сами, сами! Но предложить-то я имею право?! — нахмурился Зарецкий, который начинал понемногу злиться.
— Конечно, имеешь, — тут же поутих Бейбут.
И вдруг он совсем поник, видно, вспомнил что-то. Повисла пауза. В конце концов Бейбут сказал глухим голосом:
— Знаешь, Баро, как говорят в таборе: негоже жить молодым там, где не соблюдаются правила приличия.
— Что ты имеешь в виду?
— Да то, что все видят. В твоем доме живет женщина. Заметь, не старая женщина. А на каких правах, непонятно.
Баро с удивлением посмотрел на Бейбута.
— О чем ты? Все знают, что Земфира работает у меня домоправительницей. И ничего неприличного я в этом не вижу!
— Вот, пожил в своем доме среди гаджо и заговорил как они. Сам уже наши традиции не уважаешь.
— Неправда! Я чту наши традиции и того же от всех требую!
— А по табору уже разные слухи ходят!
— Я прекращу эти разговоры!
— Баро, люди не слепые и не глухие. А у Земфиры, как она стала твоей… домоправительницей, глаза заблестели и голос ручейком зазвенел. Люди все видят и все слышат.
— Пусть видят, слышат и молчат! Бейбут осуждающе покачал головой.
— На каждый роток не накинешь платок.
— Это все сплетни! Между мной и Земфирой ничего нет!
— Ну кто тебе поверит?! Ну кто? Одинокая женщина живет со вдовцом в большом, прекрасном доме… Рамир, подумай над моими словами.
С тем и разошлись. Даже о свадьбе договорить забыли.
Глава 2
Идя к Астахову, Максим еще раз прислушался к себе: не стыдно ли будет появляться у Николая Андреича? Не почувствует ли он себя униженным там, в приемной бывшего босса? Или просто босса? После долгих размышлений Максим сам себе вынес предельно мягкий приговор: нет, не стыдно. Николай Андреич вложил в его защиту столько сил, да и денег, что не поблагодарить за это было бы настоящим свинством.
Другое дело — разговоры о приеме на работу. Здесь Максим твердо решил — не будет проситься, не стоит. В прошлый раз как было: сначала сам отказался, а когда надумал, у Астахова планы поменялись. И теперь, если что не так, второй щелчок по носу — это уж слишком. Правда, и тут Макс оставил себе мысленную лазеечку, решив, что если Астахов сделает любой, хоть самый тонюсенький, намек на то, что хотел бы его возвращения, он сам тут же и попросится обратно.
В офисе шефа не было, сказали, работает дома.
Дверь открыла Олеся. Провела Максима в гостиную.
— Проходите, Максим, Николай Андреевич у себя в кабинете. Я сейчас скажу ему, что вы пришли.
Посреди ее слов в гостиную вошел Антон, быстро, недобро посмотрел в сторону Максима, протянул руку. Сказал, растянув губы в улыбке:
— Ну здорово!
Не сразу, совсем не сразу Максим протянул руку для приветствия:
— Добрый день. Я вообще-то к твоему отцу пришел, — и развернулся к горничной. — Олеся, поторопись, пожалуйста. Передай Николаю Андреевичу, что мне нужно с ним поговорить.
— Не торопись, Олеся. Сходить к отцу ты еще успеешь, а пока принеси нам, пожалуйста, кофе.
Олеся пошла на кухню. Антон же хозяйским жестом махнул в сторону диванов, мол, присаживайся, дорогой гость…
— Макс, вот что я хочу тебе сказать. Давай забудем прошлое. И станем друзьями. Опять…
— То есть — “Кто старое помянет, тому глаз вон”?
— Да, а что? Хорошая пословица. Так что, друзья?
— А ты продолжение пословицы знаешь? — сказал Максим, усмехнувшись.
Антон неопределенно покачал головой.
— Нет, не помнишь… “Кто старое помянет, тому глаз вон. А кто забудет — тому оба”.
— Ну что ж, — криво улыбнулся Антон. — Подтекст ясен. Не будем создавать проблемы офтальмологам.
— Не будем, Антон, не будем. Знаешь, а я тебе даже благодарен.
— Ну, совершенно естественное чувство. А за что именно?
— Благодаря тебе я многое понял. О жизни, о дружбе. И многому научился.
— Что ж, если дружба в чистом, рафинированном виде у нас не получается, то предлагаю тебе вместе поработать. Надеюсь, у нас это получится. По крайней мере, лучше, чем когда-то.
— Видимо, в этом месте я должен прослезиться. Хорошо, будем считать, что прослезился. Извини, а в каком качестве ты мне это говоришь?
— В каком? Да в таком. В самом наиновейшем! Я теперь заместитель генерального.