— Поздравляю.
— Спасибо. Так я продолжу. На правах заместителя генерального директора предлагаю тебе вернуться в фирму.
— И тебе спасибо. Только о работе я хотел бы поговорить с Николаем Андреевичем лично.
— Не доверяешь?
— Не доверяю.
— В таком случае предлагаю тройные переговоры. Пошли к отцу прямо сейчас. Думаю, он не будет против моей рекомендации.
Астахов аж крякнул от удовольствия, увидев Максима.
— О! Дружище! Узник совести! Проходи.
— Здравствуйте! Рад вас видеть!
— А уж как я рад! Дай-ка я тебя обниму, по-мужицки, по-русски. Еще чуть-чуть, и увезли б тебя от нас надолго… Только ведь… я всегда верил, что ты невиновен.
— Спасибо. Если бы не вы…
— Да что я! Форс молодец. И Зарецкий с охранником тоже, в общем-то, молодцы. Словом, хорошо то, что хорошо кончается.
— Это точно; Но знаете, мне до сих пор трудно поверить, что все уже закончилось. Камера, конвой, решетки. Тяжело все это.
— Забудь, забудь как страшный сон. О будущем надо думать, — и Астахов вновь по-отцовски крепко обнял Максима.
Антон же в это время дулся в углу кабинета. Как-то неправильно разговор складывался. Все никак не получалось показать свою весомость, значительность. В разговор вклиниться — и то никак.
Впрочем, именно сейчас во время очередных объятий, кажется, подвернулся самый удобный момент:
— Отец, я предложил Максиму вернуться на работу в нашу фирму. Ты не против?
— Ха! Какое там “против”? Чего это вдруг я могу быть “против”?
— Ну вот и отлично. Я думаю, на тех же самых условиях и с прежней зарплатой, — Антону не понравилось, как он это сказал, не по-начальственному получилось, с каким-то прогибом. Поэтому закруглить фразу он решил построже. — Но только с испытательным сроком в два месяца!
Астахов удивленно посмотрел на сына.
— Что-что? С каким еще испытательным сроком? Что нам в Максиме испытывать? Мы ж его всего вдоль и поперек знаем.
— Знать-то знаем, конечно. Но ведь ситуация изменилась. То было до суда…
— А что после суда изменилось, Антон? Я чего-то не понял… Что? По-моему, все по-прежнему.
— Постой, отец, не нервничай, — Антон чувствовал, что отец завелся не на шутку, но, как назло, никакого разумного объяснения своей фразе придумать по-быстрому не получалось. — Ну-у-у… Что подумают о тебе твои партнеры? Все же Орлов был под следствием…
Астахов громко хмыкнул, не зная даже, то ли рассмеяться, то ли возмутиться.
— Антон, ты чего, перегрелся?.. Да у нас в России треть бизнеса была под следствием, треть — сейчас под ним же…
— …А треть — еще будет, — негромко, как бы про себя, сказал Максим.
Но Николай Андреич расслышал его слова и громко расхохотался. Отчего сразу подобрел.
— Это точно! Да, Антон, ты это… Иди-ка в свою комнату, документами займись… А нам тут с Максимом поговорить надо. Ступай, сынок.
— Да, — Антон едва сдержался, чтоб не вспылить открыто. Сейчас даже слово “сынок” показалось ему проявлением грубоватой снисходительности.
Когда сын вышел, Астахов подошел к Максиму поближе и еще раз приобнял его по-дружески:
— Проходи! Проходи, садись. Да на самое почетное место.
Усадив гостя, Николай Андреич полез в бар, достал шоколад, бутылку коньяка, две рюмки. Разлил золотистый напиток, разломил плитку шоколада на маленькие дольки.
— Давай… Эх, так и хочется сказать “сынок”. А я и скажу. Все равно ты для меня все эти годы как второй сын. Так вот, давай, сынок, выпьем за счастливое окончание этой ужасной истории.
— С удовольствием.
Выпили по рюмке. И не по-русски, одним махом, как водку. Но м не как иностранцы, которые полкапли размазывают по всему языку. Так — что-то среднее получилось.
— Вы знаете, Николай Андреевич, вы очень много для меня сделали! Если б не вы, если бы не Форс…
— Брось, брось, ты тоже очень много сделал для моей компании.
— Ну, это была моя работа. А так — ничего особенного я не делал.
— Сделал, Максим, сделал! Структуру усовершенствовал, отчетность наладил. Толково у тебя все это получилось. Все твои наработки до сих пор в ходу.
— И все же, вы знаете, мне кажется, Антон кое в чем прав.
Астахов тяжело вздохнул:
— Эх-эх-э….. Да втом-то и беда Антона, что он всегда прав кое в чем. И никогда — во всем… М-да. Так в чем, ты говоришь, Антон прав?
— Как ни крути, а после суда ситуация действительно изменилась. По крайней мере, в одном точно…
— Так, Максим, брось крутить. Говори что хотел сказать!