Сделав глоток кофе, Алексей, отставив чашку, пристально посмотрел на бывшую. Никак не мог понять сути её визита. Если только… Невольно усмехнулся собственной, практически нереальной мысли. Быть такого просто не могло, но, учитывая происходящее…
— Лена, у меня всё больше складывается ощущение, что ты ревнуешь, — озвучил он вслух одну из собственных мыслей, не оставляя за бывшей пристального наблюдения. — Хотя не пойму, с чего вдруг. Любить ты меня никогда не любила, — и в данном случае любой спор был бессмыслен. — А замуж выскочила — беременности испугавшись.
— Не понимаю, о чем ты…
Растерянность бывшей слегка позабавила. Вот теперь, действительно, мог с легкостью говорить о прошлом. Странно как-то сложилось в жизни… Это ж сколько шишек набить пришлось, чтобы найти свое, родное!
— Да неужели? — и вопрос его прозвучал с легким налетом иронии. — Лен, ты всегда все просчитывала, — продолжал он, с привычным для себя спокойствием, и даже с определенной долей безразличия к поднятому вопросу. — Только с Серегой Лепшенко просчиталась. Думала переспишь с ним, партию выгодную сделаешь. Так сказать, соблазнитель сознательность проявит. Только, увы и ах, для его родителей ты оказалась недостаточно подходящей партией.
Судя по тому, как менялось выражение лица собеседницы, Алексей еще раз убедился в собственной правоте. Только много лет назад, когда ему говорили об этом, не поверил. Любил… Или — думал, что любил… Прислушаться бы. Только собственному правилу изменять не хотел. Сам ко всему приходил. А кто знает, как повернулось бы в жизни, не распишись они тогда. Ведь и в Новгороде в ту роковую зиму мог не оказаться. А значит, со здоровьем был бы полный порядок и сейчас… Стоп! Снова самокопание!
— Что за чушь… — выдохнула Гарбузова, с шумом отхлебнув из чашки заметно остывший кофе.
— Лена, я был сыном самой обычной советской семьи, без парткомовцев в роду, — моя чашку и оборачиваясь, спокойно продолжал Константинов. — Правда, общался с ребятами не только своего круга. Тянуло меня к элите того времени, да и язык общий как-то получалось находить. Интересы те же общие имелись. Да и времена были другие, проще. На тебя давно засматривался, понимая, что шансов практически нет. Парткомовская дочка редко за простого смертного замуж выходила. Мы, когда с тобой заявление в ЗАГС подали, подходила ко мне одна твоя подружка. По-дружески так проинформировала о причине твоей, вдруг появившейся любви, к простому парню. Боялась ты, что после рандеву с Лепшенко беременной окажешься. Родители вышвырнули бы из дома. Но мне было без разницы, был у тебя кто до меня или нет. Мне важно было, что ты — рядом. Что мы — вместе.
А вот данный момент их жизни до сих пор не обсуждался. Даже, когда семейная жизнь покатилась в тартарары. Не считал мужским поступком бросаться обвинениями. Это был его выбор. А то, что не сложилось…
— И ты уверен, что Димка твой?
А вот Гарбузова использовала запрещенный прием. И еще года так два назад он, возможно, и усомнился бы в том, что считал незыблемым столько лет. Теперь же… Остановившись перед гостьей, выдержал внушительную паузу. Забрав из её рук чашку с недопитым кофе и отставив ту в сторону, совершенно спокойно заметил:
— Если ты ходила беременной почти двенадцать месяцев, то конечно, не мой. Только, учитывая, как ты давила, и до сих пор пытаешься давить на парня — мой. Целиком и полностью — мой. Ты его ненавидишь не меньше, чем меня. Правда, понять за что — не могу. Да теперь уже и не важно, — добавил он, глянув на часы.
— Леш, я не могла по-другому.
О чем она сейчас? Константинов, выдержав паузу, медленно выдохнул. Очень надеялся, что вот именно сейчас, с утра пораньше, не прорежется еще один человечек — из далекого Калининграда. При Гарбузовой «снимать» трубку совсем не хотелось. Учитывая характер Риты, в один «клик» может с легкостью оказаться в почетном черном списке.
— Лена, давай так, попытку быть вместе, почти тридцать лет назад мы сделали. Не получилось. Не хочу никаких выяснений отношений. Вообще никаких. Ты тогда приняла решение. Я ни на чем не стал настаивать. Всё. Поезд ушел. Безвозвратно. Обвинять тебя никогда ни в чем не обвинял. Не по-мужски это. Ты искала для себя лучшего. Твоё право. На тот момент я мало что мог тебе дать и вообще, гарантировать. Сам еле держался на плаву. У нас есть общее — сын. Давай не будем портить отношения ради него. Вырос отличный парень.
— То есть, ты меня до сих пор не простил, — сделала из чего-то вывод Ленка.
— Я бы сказал по-другому — всё перегорело, — поправил ее Константинов. — У тебя есть семья, дети, гарантия в завтрашнем дне. Я тоже нашел человечка, который меня понимает и принимает таким, какой есть. В обиду её не дам, предупреждаю сразу.
— Константинов, ты…
— Я тебя достаточно хорошо знаю, — прервал Алексей бывшую жену. — Поэтому данный момент обсуждаем один раз — сейчас. И ты принимаешь условие. В противном случае, Лена, тебя не спасет даже Гарбузов.
— Да на здоровье. Тебя всегда на экзотику тянуло! Посмотрю, как скоро тебе твоя провинциальная шлю…
— Достаточно! — не дослушав гостью, резко остановил Константинов. — Мне через час в театре надо быть. Собирайся, до метро подброшу, — закончил он, выходя из кухни.
До репетиции, на самом деле, было еще целых два часа! Но вот проводить те в обществе бывшей жены желанием не горел. Елена Викторовна и так подпортила настроение, которое в последнее время и без того было проблемным. И главная причина крылась… А в невозможности находиться рядом с человечком, который стал ближе всех в этом мире…
Снова глянул на часы. У них — восьмой час, у неё — только седьмой. Час разницы. Вот привыкнуть к этому никак не получалось. И пару раз даже случайно раньше времени звонил, не желая того — будя. Теперь пытался приучить себя не звонить раньше полудня по-местному. Вот тут точно сонной не застанет.
3
Самый запад России. Очередная среда. Впрочем, нет, в наступившем году — первая рабочая среда. Коташова «воевала» с коллегами по вопросу закрытия дел. Все документы прошлого года должны были в самые кратчайшие сроки быть оформлены в дела и сданы на хранение. Но, как обычно (и это не менялось годами) начались «пробуксовки». Кто-то странным образом в начале года ушел в отпуск, кто-то — на больничный!
Швырнув список дел на одну из полок, Ритка оглянулась к появившемуся Алексееву. Вот только этого еще не хватало сегодня для полного комплекта, — подумалось не без раздражения! И, главное, послать далеко и на долго было не за что!
— Коташова, для тебя там курьер с букетом. От ворот поворот сразу давать? — сообщил он.
Рита какое-то время в недоумении смотрела на Вадика. О чем тот вообще говорил? У неё с хозяйственниками проблема, утрата документов, а тут какие-то курьеры и цветы…
— С букетом? — переспросила она, отвлекаясь от какого-то, ничего не говорящего Алексееву, талмуда со списком табличной формы. — С каким букетом, Вадик? — напомнив, — На дворе 12 января, а не 8 марта.
Последний раз букеты ей присылали… В году минувшем. Но там было всё понятно. Как там говорят — конфетно-букетный период. Замечательный период, который, к сожалению, достаточно быстро проходит…
Теперь же, когда вступили в стадию максимально серьезных отношений, необходимость в пустой трате финансов элементарно отпала. По крайней мере, по мнению самой Коташовой.
— У тебя совсем всё плохо с восприятием? — откровенно съязвил Вадик, добавив, — С цветочным. Лилии. В какой отдел нести: бухгалтерия или кадры?
А до неё, наконец, медленно начало доходить… Вот в их случае, по всей видимости, этот самый «букетно-конфетный» период предполагал продолжение. Радоваться данному факту или нет, еще предстоит определиться…
— Счас же, — на ходу набрасывая куртку, обронила она, спешно оставляя службу делопроизводства, с удивленно смотрящими ей в след инспекторами.
Лилии… Красно-белые… Коробка конфет… Бережно обнимая букет, на какое-то время задержалась на улице, постаравшись справиться с нахлынувшими вдруг эмоциями… И предположить не могла, что, вот такое внимание к ней будет продолжено…