Оставив в коридоре расстроенную Асю, я подхватил своё пальто и пулей вылетел из служебных помещений, но не на улицу, а в зал. Я котом прокрался к вешалке у входа и незаметно вытащил из кармана куртки мерзавца связку ключей. В той жизни я видел, как он перекладывал её из кармана в карман. Не знаю, как мне удалось проделать это незаметно, но я выскользнул через вход для посетителей с чужими ключами в руках, и меня никто не остановил.
Я мчался по улицам в расстёгнутом пальто, мне в лицо летел снег.
— Художник-сюрреалист!!! Это я — сюрреалист!!! А ты — аферист!!! Обыкновенный, жирный, наглый ворюга!!! — то ли бормотал, то ли в голос рычал я. У меня дёргалось лицо, взгляда своего в витрине я бы испугался, если бы не был так зол, люди шарахались от меня в ужасе. Я долго носился по подворотням, прежде чем нашёл, наконец, нужный адрес. Это был один из бывших доходных домов, с узенькой кривой и вонючей лесенкой, от которой кружилась голова, она круто поворачивала, почти как винтовая на моей картине. Я взлетел по ней, пиная ступени и сшибая углы.
Мои руки крупно дрожали, когда я пытался вставить ключ в замок. И вот я внутри. Я ворвался туда, стал метаться из комнаты в комнату, с отчаянием ощущая болезненно знакомый запах корично-цветочных дешёвых духов... Неужели она действительно бывала здесь?!
Я распахнул одну из дверей, и из моей груди вырвался клокочущий всхлип. На стенах висели мои картины, выполненные умелой, профессиональной рукой. Точные линии, идеальная композиция, приятные цвета. У окна стоял мольберт, а на нём — чистый холст с приколотой в углу фотографией моей лестницы. Я даже немного успокоился, увидев то, что так боялся увидеть, испытал какое-то мрачное удовлетворение. Я был как будто спокоен, только весь трясся, потому что адреналин бешеными взрывами гулял по телу, застилал белым глаза, это была ярость, которой я не осознавал, я ничего не осознавал, она мешала мне видеть. Я даже не сообразил сделать простую и логичную вещь — сорвать и порезать картины, я уже жалею об этом. Вместо этого я пулей вылетел из комнаты, собираясь вернуться в ресторан и всё высказать этому уроду, а может быть, просто убить его. И наткнулся в коридоре на Катю, которая застыла и уставилась на меня, как нашкодившая кошка.
— Ты!!! — взревел я не своим голосом, — Ты понимаешь, что ты сделала?!!! Я верил тебе!!! Тебе одной!!!
— Да, я понимаю, что я сделала, — тихо ответила она.
— Зачем?!!!
— Я не могу объяснить зачем... Я сама не знаю... — мямлила она, ещё больше выводя меня из себя.
— Ты понимаешь, что это вся моя жизнь?!! Что это мои чувства?!! — я ревел, как зверь, и, кажется, топал ногами и швырял какие-то вещи.
— Но это же не мои чувства, — она пожала плечами, — для меня это просто картинки.
Тут я еле удержался, чтобы не броситься душить её. Мои руки судорожно сжимались и уже почти чувствовали, как хрустят под пальцами её позвонки.
— Что ты ещё скажешь, не знала, что так нельзя делать?! Думала, я никогда не узнаю?!! Ты бы хоть сделала вид, что раскаиваешься!!! — мне кажется, на лице у неё был написан только страх. Я и сам себя боялся. Боялся, что потеряю контроль и убью её.
— А он?!! Откуда ты знаешь этого жирного урода?! Как ты могла предать меня ради него?!!
— Я его знаю дольше, чем тебя. Я его девушка. Он как-то мне пожаловался, что его натюрморты никто не хочет покупать, а вот если бы у него были гениальные идеи, как у одного знакомого неуча, то он бы продал кучу картин и ничего бы для меня не жалел. Вот тут я и придумала разыскать тебя и всё это провернуть. Я неплохая актриса.
— Ты просто… ты понимаешь, кто ты?! Я ведь любил тебя! Ты двуличная, подлая... — я опять треснул уже разбитым кулаком по стене и скорчился от боли.
— Да, я двуличная, — спокойно ответила она, — Но у тебя бы всё равно ничего не вышло. Ты не умеешь рисовать, не умеешь общаться с людьми, у тебя нет связей. Ты не создан для этой жизни. Но ты мне нравился, правда. Я получила всю нужную информацию в первые пару дней, я так долго оставалась с тобой, потому что понимала, что ты без меня пропадёшь...
— Подумать только, какое самопожертвование! — простонал я сквозь зубы.
— Ты только и умеешь, что лежать на диване и мечтать. Хотя спать с тобой было иногда интересно. Ты бы тренировался почаще, — она ухмыльнулась.
Тут я не выдержал. Моя рука сама рванулась вперёд, вложив в удар всю клокотавшую во мне ярость, всё отчаяние. Я честно пытался остановить свою руку, хоть немного смягчить удар. Катя с хрустом ударилась о стену и сползла по ней, а я ринулся прочь из этой жуткой квартиры.
Как я мог любить это существо?! Она же вся была насквозь фальшивая, как я мог этого не видеть?! Каким же было идиотизмом так доверять человеку, отдать ему всю душу, не оставив себе ни кусочка, забыв об осторожности... У меня больше не было под ногами опоры, она вырвала у меня землю из-под ног. Я оступился и полетел вниз по своей злосчастной винтовой лестнице. Впереди у меня была бесконечность...
***
Я открыл глаза. Я сидел на подоконнике. Мой гость исчез, даже не оставив вмятины на тахте. Я спокойно докурил, глядя, как занимается рассвет. Что сказать, это путешествие многому научило меня. Хотя я не могу пока точно сказать, чему... Надо ценить то, что я имею, хоть это всего ничего: относительно здоровый мозг, отсутствие в биографии вопиющих подлостей, мои картины и иллюзии, вера в мечту и в любовь... Мне наверняка предоставится шанс сделать выбор и всё изменить. И я не ошибусь больше. По-крайней мере, я не повторю старых ошибок.
В дверь неожиданно позвонили. Интересно, какая же она в этой жизни? Достойна ли моей любви, и наоборот — достоин ли я её?
Я подкрался к двери и заглянул в глазок. На пороге стояла Йатэака.
А я стоял перед выбором. Вся моя дальнейшая жизнь зависела от того, открою я дверь или нет.
Оленегорск — Санкт-Петербург
август 2009 — январь 2010
© Copyright: Зинаида Скарина, 2015
Свидетельство о публикации №215022202134
© Copyright: Зинаида Скарина, 2015
Регистрационный номер №0273207
от 22 февраля 2015