— Как скажешь, — буркнула Лида.
И тут она повернула голову и расплылась в улыбке, увидев двух всадников.
Это были молодой мужчина и девушка, одетые в исторические костюмы. Они были не достаточно близко, чтобы чётко различить их лица или детали шикарного платья, облегавшего стан наездницы. Но их образ казался какой-то фантастической картинкой из прошлого.
— Какая красота! Георгий, смотри! Там на лошадях люди, переодетые в даму и кавалера.
— Наверное подрабатывают какими-нибудь аниматорами или предлагают сфоткаться с ними за деньги. Нет времени на эту ерунду.
Он отвернулся и ускорил шаг. Ветерок, дувший с утра, утих, и погода теперь стояла безветренная, а воздух сделался неподвижен, поэтому охотник не учуял вампира. Он направился в квартиру, что арендовало для них начальство. Лида уныло поплелась следом, вернувшись к своим невесёлым мыслям.
Лошади шли медленно, так как всадники теперь хотели насладиться созерцанием золотых клёнов, росших на центральной аллее парка. Поравнявшись с информационным стендом, они не могли не заметить афишу, сообщающую о концерте.
— Как здорово! — обрадовалась Кристина. — Это классная группа! Начинающие музыканты. А солист их вообще очень талантлив, сам песни сочиняет. Пойдём на концерт?
Вениамин не отвечал. Он сидел на лошади неподвижно, как античная статуя, лишь ноздри его усиленно втягивали в себя воздух.
— Вениамин? — позвала его Кристина.
— Прости. Я задумался что-то.
Он спешился и начал озаряться по сторонам, присматриваясь к прохожим.
— Что-то не так? — встревожилась Кристина.
— Да нет, всё хорошо, — улыбнулся он девушке, но в его голубых глазах проскользнул тревожный огонёк. — Нам пора возвращать скакунов, а после я провожу тебя до дома.
Они миновали ещё несколько стендов с такой афишей. Через полчаса Вениамин, переодевшись, поджидал спутницу. Кристина долго провозилась в уборной, но в результате всё-таки вышла к ожидавшему её графу как всегда ослепительно красивая.
— Жаль, что платье нужно вернуть, — немного грустно сказала она. — Я бы носила такую красоту, не снимая.
— Можешь не беспокоиться. — ответил Вениамин, — ты прекрасна в любой одежде.
— Спасибо, — смутилась девушка.
— Теперь, сударыня, мой долг доставить вас домой.
Они направились к выходу их парка. Вениамин был так счастлив, что сумел подарить Кристине столь чудный день. Он забылся, затерялся в этой сказке и шёл бодро. Кристина была счастлива, но валилась с ног от усталости. Наконец Вениамин заметил состояние своей спутницы.
— Позвольте, барышня, я понесу вас на руках.
И прежде чем девушка успела что-либо сказать, граф с лёгкостью поднял её на руки и понёс по сверкающей золотом аллее, заставив прохожих улыбаться.
— Все смотрят на нас, — прошептала Кристина и спрятала раскрасневшееся лицо, уткнувшись ему в грудь.
— Пусть, — ответил Вениамин, — ведь ничего предрассудительного мы не делаем.
Он доставил свою драгоценную ношу до самого подъезда и, бережно поставив девушку на землю, сказал:
— Я благодарен тебе за столь дивный день.
— Это я тебя должна благодарить, — отозвалась Кристина, — и в знак признательности позволь пригласить тебя на чашечку чая.
— Сейчас?
— Конечно.
Вениамин засомневался, стоит ли принимать приглашение. Он конечно хотел провести рядом с девушкой ещё часок, но с другой стороны чувство щемящей тоски от понимания безнадёжности своего положения терзали и без того измученную душу.
— Ну же, Вениамин, пойдём, — упрашивала его Кристина.
— А твои родители? Их опять нет дома?
— Они будут позже и они у меня не кусаются, честное слово.
— Хорошо, — согласился Вениамин, — только ненадолго.
— Договорились.
Кристина взяла его за руку и тут же нахмурилась, почувствовав холод.
— Ты замёрз? — встревожилась она. — У тебя ледяная кожа.
— Я никогда не мёрзну, я уже говорил. Мои конечности становятся холодными, если я давно не ел.
— Тем более надо подкрепиться. Пойдём.
Они поднялись на нужный этаж и зашли в уютную квартиру.
— Не стесняйся, — подбадривала друга Кристина, — ты же уже здесь был. Давай я налью тебя чай.
— Благодарю, но вынужден отказаться, — виновато улыбнулся граф, — налей только себе.
Кристина списала его отказ на чудачество, свойственное больным порфирией, и не стала настаивать.