Кринка квасу, лук и хлеб на обед, каша с конопляным маслом на ужин. По уставу русских монастырей мяса - никогда, даже на пасхальную седмицу, а при говенье - без молока, без рыбы. Для Рублева строгости монастырской жизни не были натужно придуманными ограничениями, узостью оскопленного сознания. Художник, вместе с Епифанием, Прохором с Городца, Даниилом Черным, старшим своим другом-изографом, принимал трудные стези добротолюбия.
У времени был собственный колорит, и Рублев был сыном своего века.
Холоп относил на поварню обезглавленных петухов, на заречном лугу бабы скирдовали сено, по оврагам зрели орехи, но для Рублева, старообразного истощенного художника, лето, красное русское лето с его тысячами красот, благ и сказочных, радостных подробностей замыкалось лесами Успенского на Городке храма. Потому что крались вдоль речных крутояров татарские конники, потому что рыдала вдова, оплакивая обезглавленного врагами мужа, потому что искусство, живопись вносило гармонию в разрозненность жизненных впечатлений, выявляло суть времени - его, Рублева, эпохи.
Рублев был подвижником искусства. Он передал становление национального самосознания, расцвет духовных сил русского человека после победы на Куликовом поле, показал красоту просветленного ума, стойкость свободной воли.
Мастера Древней Руси, как правило, не обозначали своих работ. Если бы не летописи, мы не знали бы и сейчас имени Рублева. Каким же подлинным величием обладали прежде жившие мастера, что считали себя недостойными оставлять имя свое на созданных ими иконах и фресках. Они не думали о славе, о своем имени для искусства.
Километр отделяет собор на Городке от собора Саввино-Сторожевского монастыря, тесно связанного опять-таки с именем Юрия Звенигородского. Километр пути и два десятилетия времени.
Князь Юрий в согласии с духом эпохи хотел видеть у себя в уделе процветавшую обитель. На дозорной горе Сторожи еще в 1377 году возник монастырей. Князь просил у Сергия Радонежского настоятеля. Тот прислал любимого ученика Савву, которого Юрий знал и глубоко уважал. При Савве монастырь, что на Сторожах, оброс деревянными постройками, а в 1423 - 1425 годах в нем была поставлена соборная церковь (исследователи называют и более раннюю дату - 1404 - 1405 гг.).
Белокаменный собор этот сродни Успению на Городке, хотя кладка его, украшения стен проще. Он монументальнее, аскетичнее. Саввин Рождества Богородицы собор с его тяжелым объемом, грузным белокаменным барабаном, с резными лентами фриза сейчас производит - более, чем Успенский храм, - впечатление старины, в нем читается какая-то даже усталость от тяжести камня на его плечах. Мне всякий раз напоминает он Георгиевский собор города Юрьева-Польского, напоминает приземистостью, грубой, какой-то крестьянской кладкой белого камня, блоки которого вот-вот разойдутся, как тесто, по сторонам. Следы теплых человеческих рук, мастеров-артельщиков, будто отпечатаны па стенах этих убеленных, как былые витязи, храмов. Реставрация Рождественского собора, законченная в 1972 году, показала новые качества памятника: он помолодел, как-то повеселел.
Из Рождественского собора происходит чин Рублева, известный под именем Звенигородского. Три изумительные иконы составляют его, а первоначально этот деисусный чин (второй ярус иконостаса) состоял из семи икон. Эти три работы Рублева академик Грабарь в 1918 году нашел на Городке, в сарае, под поленницей (в литературе упоминается также имя реставратора Г. О. Чичикова). Все иконы Звенигородского чина сейчас в Третьяковской галерее. Оценивая их, историк древнерусского искусства М. В. Алпатов говорит: «Но, бесспорно, самим Рублевым и только им одним мог быть выполнен погрудный Звенигородский чин, от которого сохранились лишь иконы Спаса, архангела Михаила и апостола Павла… но которые, как античные мраморы, ничуть не утратили художественной ценности из-за своей фрагментарности».
Иконы Звенигородского чина Рублев исполнил, будучи зрелым, прославленным художником. Черты стиля гениального мастера выявлены здесь с замечательной полнотой. Особенно впечатляет икона архангела Михаила. Просветленный лик отражает незамутненный страстями душевный покой. Нежные певучие краски, соединяясь с пластической упорядоченностью рисунка, образуют неземную гармонию. Единение содержания и незаурядных живописных качеств иконы образует произведение непреходящей ценности. Искусство Рублева торжественно и празднично, оно покоряет величием духа, совершенством художественной идеи.