— С этого места было не слишком понятно. Почему он умер? Ведь вроде все шло хорошо?
— Все с самого начала было плохо, только я — идиот, не сразу это понял. — я протер лицо руками и поморщился, потому что размазал пот, который неприятно защипал кожу. — Он упал на пол и сумел откусить себе язык, пока я тормозил, как обдолбыш из притона. Кусок языка перекрыл его дыхательное горло, и он задохнулся. Хотя, может все-таки кровью изошел, я не лекарь, в таких нюансах плохо разбираюсь.
— Что вы делали? — мозг Гастингса зацепился за незнакомые слова, и капитан теперь пытался отвлечься от только что увиденной сцены. Нет она не потрясла его в плане кровавости, все-таки он профессионал. Она потрясла его нелепостью самоубийства этого человека. Он не мог этого понять. А я понимаю. Но понимаю потому что понимал майор. Хотя лучше от этого понимания все равно не становится.
— Не забивай голову, капитан, я с ворами, похоже, переобщался. У них свой собственный язык, ты же знаешь, — Гастингс медленно кивнул. — Распорядись прибраться здесь и подгоняй карету, я скоро выйду, и мы поедем к канцлеру.
— К чему такая спешка, ваше высочество? Вам же явно нужно отдохнуть, — я впервые услышал в голосе капитана нотки уважения.
— У нас очень мало времени, Гастингс. — Я покачал головой. — У нас меньше года до того момента, когда длинноухие вторгнутся в Вигарас. А у нас ничего не готово не то что к превентивному удару, а даже к обороне.
— У Вигараса есть свой король, чтобы организовать оборону, — немного ворчливо ответил Гастингс, — и как вы поняли, что у нас меньше года?
— Уго сказал, прямо перед смертью, — я снова протер лицо, и резко развернувшись пошел к выходу. — А насчет короля, я не уверен, капитан. Его величеству сейчас не до войн, войск и обороны, у него сын и наследник погиб.
— Что?! — но я уже вышел из помещения и не слышал того, что хотел мне сказать капитан.
Выбравшись из подвала, я направился прямиком в свою комнату. Если честно, я совсем забыл про то, что в ней сейчас находится принцесса Олия. Опомнился только тогда, когда увидел стоящего возле комнаты Мейна Эриара. Охранник стоял, привалившись спиной к стене и тщательно изучающего пространство под ногтями. Когда я подошел поближе, он, не отвлекаясь от своего безусловно важного дела произнес:
— Все тихо, ваше высочество. Ее высочество несколько раз порывалась выйти, но была возвращена в комнату. Ей и девчонке Хеллене еда была подана в комнату.
— А ты не думал, Эриар, что они могли сбежать через окно? — ядовито поинтересовался я.
— Думал, поэтому тщательно проверил решетки на окнах, прежде чем оставить их в комнатах.
— Да? А вдруг наш новый повар, чью стряпню я еще не пробовал, но который является родным братом Хеллены, засунул им пилу по металлу в булку? — спросил я с невинным видом. Гастингс молодец, оставил караулить принцессу человека, подверженного профессиональной паранойе. Это же надо — решетки на окнах он проверял. Но я тоже молодец, кто бы еще так подогрел эту самую паранойю? Зато теперь им точно ничего никто не принесет ни в булке, ни в бутылке, ни в торте.
Полюбовавшись изменившимся выражением на лице Эриара, который перестал разглядывать свои ногти, и теперь, наморщив лоб, пытался вспомнить размеры той злополучной булки, и может ли в ней поместиться пилка по металлу.
В комнате практически ничего не изменилось. Олия сидела на кровати, уставившись в одну точку, а вот Хеллены нигде не было видно. Я не стал приставать к принцессе с дурацкими вопросами, а просто прошел в ванную, где долго держал голову под холодной водой, затем намочил полотенце и прошел к гардеробной.
— Я бы попросила вас сделать так, чтобы я смогла побыть одна со своим горем, — ровный голос принцессы застал меня врасплох.
— Что-то я не припомню, чтобы слишком сильно вам надоедал.
— Я говорю не про вас. Я говорю про то, что вы настолько испорченный тип, что даже не потрудились убрать свою девку из комнаты невесты, коль уж отдали невесте свои апартаменты.
— Девку? — я остановился и посмотрел на Олию. Да, меня ждет очень веселая семейная жизнь. — Хорошо, ваше высочество, вы больше здесь не увидите Хеллену.
Я рывком открыл дверь гардеробной, зашел в нее, и захлопнул дверь за собой. Там я снял перевязь, швырнул камзол и снятую через голову рубаху на пол. Протерев влажную от пота кожу мокрым и приятно холодящим полотенцем, я прошел мимо сидящей на своем тюфяке, поджав ноги девушки. Ну что же. Общего языка они не нашли, даже на почве неприязни ко мне. Бывает. Надев свежую рубаху, я набросил на плечи длинную холщовую куртку, которая была хоть и гораздо более мещанской, зато не такой жаркой как камзол и более удобной. Нацепив перевязь, я протянул руку и рывком поднял хрупкую девушку на ноги. Она так старательно отворачивалась от меня, что я сначала подумал о том, что засмущал ее, когда ходил полуголым, но, присмотревшись, обхватил ее ладонью за подбородок и заставил повернуть голову ко мне.