Вечером они вернулись домой, и Нита поднялась в свою комнату, где моментально снова заснула. Она попала в силки своей невыразимой усталости, но сумела расслабиться достаточно, чтобы спать и видеть сны, хотя этот сон вызвал у нее сильное недоумение. Горный пейзаж с восходящим солнцем, скрытым предутренней дымкой, был ей незнаком. Со склонов гор сбегали леса, переливавшиеся всеми оттенками золотого, обернувшись, она застыла, пораженная видом огромного величественного города, чьи поблескивающие шпили тянулись на мили и мили, за ними что-то сверкало намеком на морскую поверхность. Ните подумалось о ряби на зеркале Залива Джонс, и она испустила вздох восхищения.
- Где это я? - пробормотала она вслух.
- Внутри, дорогая, - ответила мама Ниты, - в сердце всего… в Ядре. Разве тебе никогда не снилось ничего подобного?
- Ум… да, иногда. Но оно никогда не выглядело так.
- Ну, что ж, будем считать это моей частью территории. Где-то там, наверняка, есть и твоя. Это часть меня, равно как и твоя - часть тебя, - ее мама, снова одетая в потрепанную джинсовую юбку и футболку, махнула рукой в сторону сверкающих башен, выступающих среди подсвеченного тумана. - Я знаю, рано или поздно ты будешь жить здесь. Вместе со своими собственными детьми, - она слегка улыбнулась, - как говорится, “Наши внуки отомстят за наших детей”, - тут Нитина мама рассмеялась. - Ну, по крайней мере, вы будете знать, чего ожидать от них. Хотя бы немного. Но это… - она снова повернулась к башням, смотря мимо них на горы. - Это только мое. Если ты вырастаешь на краю Континентального Водораздела, то всегда присутствует стена, возвышающаяся над тобой… и, пока ты еще ребенок, ты время от времени смотришь на нее и говоришь: “Рано или поздно я заберусь туда. На самую вершину”. Или же ты представляешь себе горы, у которых вовсе нет вершины. Места, которые поднимаются и поднимаются… вверх, прямо к центру всего. Вечно.
- Ага, - задумчиво согласилась Нита.
Они еще немного постояли рядом, любуясь горным пейзажем, затем начали потихоньку спускаться вниз по усыпанному цветами лугу, на краю которого остановились.
- Это несправедливо, - тихо выдохнула Нита. - Как только я действительно начинаю узнавать тебя, мне приходится тебя потерять.
- Ты никогда не сможешь потерять меня, дорогая. Я твоя мать. Между нами связь, которую никому не разорвать без нашего на то желания. Это не должно причинять боли.
Нита вовсе не была уверена в этом. Но в ее словах не было ни намека на ложь…
- Так это оно и есть? - спросила мама Ниты, оглядываясь вокруг с благоговением. - То, о чем ты мне рассказывала? Сердцевина Времени?
- Эмм, - ответила Нита. - Я не уверена. Я не уверена, что не-волшебники могут попасть сюда.
- После всего, что было, - сказала мама Ниты, - могу ли я считаться абсолютно не-волшебником?
На это у Ниты не нашлось ответа, но ее сердце затрепетало, и она ощутила легкое прикосновение чувства, о котором раньше не смела и думать: надежды.
Это не было надеждой на то, что ее маме удастся каким-либо образом выжить. Ниту до сих пор мучило болезненное ощущение при воспоминании о всех тех погибших маленьких темных существах, а также о тех из них, которым удалось избежать смерти, спрятавшись там, где их не могла достигнуть очищающая сила искорки. Но у Ниты появилось основание полагать, что они с ее мамой успеют узнать друг друга получше до того, как наступит тяжелый момент расставания.
И когда он придет…
…то всегда с ней останется Сердцевина Времени, где все мечты хранятся в неизменном состоянии.
Сможет ли она пройти это нелегкое испытание, суметь сохранить свою веру до тех пор, пока точно не узнает, так ли это на самом деле.
- Я могла бы привыкнуть к этому, - произнесла ее мама.
Ты сможешь, подумала Нита… или, скорее, услышала. За этими словами последовало нечто вроде виноватого облегчения, смешанного с болью - два неразделимых чувства. Нита знала, что пройдет еще немало времени, прежде чем она привыкнет к боли. Но облегчение пришло независимо от всего остального, и здесь, в этом месте, не было даже возможности совпадения, вероятности того, что оно было ненастоящим или ложным. Ничто из того, что происходит здесь, не может не быть реальным. Если она ощутила здесь облегчение, значит, это было оправдано.