— Первая волна, — заметил я.
Шартелль кивнул.
— Позвоните Дженаро. Пусть он свяжется с Диокаду и попросит его приехать сюда. Пора планировать кампанию. Нам кое-что понадобится.
— Что именно?
— Маленькие красные, желтые и зеленые указательные флажки. В отделах сбыта такие обычно втыкают в карту, чтобы знать, где находятся коммивояжеры или должны находиться.
— Что-нибудь еще?
— Карта. Самая большая карта Альбертии.
Глава 21
В среду мы поехали в Обахму на встречу с Илем, следуя за «ХК-Е» Джимми Дженаро. На прямых участках покрытого асфальтом шоссе Джимми разгонялся до восьмидесяти миль в час, повороты проходил на шестидесяти. Уильям лишь старался не терять его из виду. Шартелль, как обычно, полулежал, надвинув шляпу на лоб. Изо рта торчала потухшая сигара.
— Вы заметили, что Джимми взял с собой складной велосипед?
— Да.
— Он собирается оставить «ягуар» в государственном поместье, переодеться и поездить по округу.
— Он не боится?
— Нет. Говорит, что это самый спокойный округ.
— На карте слишком много красных и желтых флажков.
— Я думаю, мы начнем менять их на зеленые через неделю или две. Кампания только началась, юноша.
Дженаро привез карту и флажки-указатели в субботу. Художник из министерства информации синей краской обозначил границы избирательных округов и, следуя иногда противоположным указаниям Дженаро и Диокаду, воткнул зеленые флажки в округа, поддерживающие Акомоло, красные — в оппозицию, а желтыми отметил округа, где предстояла борьба за голоса.
Зелени на карте оказалось немного. Шартелль размышлял над ней чуть ли не всю субботу, расспрашивая Диокаду и Дженаро, чем заняты местные политические деятели. Потом я сочинил для них письмо за подписью вождя Акомоло, который призвал своих верных сторонников оторвать задницы от стульев и начать ходить из дома в дом, агитируя за своего кандидата. Диокаду позаботился о том, чтобы письмо перевели на соответствующие диалекты и разослали адресатам.
В воскресенье нам пришлось отказаться от жареных цыплят и орлеанского плова. Весь день мы провели на телефоне. Анна и вдова Клод готовили сэндвичи, которые мы ели, пока доктор Диокаду и Дженаро убеждали партийных боссов на местах не волноваться, втолковывали им, что предатели — мелкая сошка, что они не знали никаких секретов и без них будет даже лучше. Шартелль послал Уильяма на телефонную станцию с конвертом для телефониста Оджара, вложив в него пятифунтовую купюру.
Положив трубку после последнего звонка, Дженаро повернулся к Шартеллю.
— Они уже нервничают, а ведь кампания официально начинается только завтра.
— Хорошо бы подкинуть им что-нибудь вещественное, к примеру значки, — добавил Диокаду.
Шартелль кивнул.
— Их уже везут к нам.
— И у них не чувствуется энтузиазма, — мрачно заметил Дженаро. — Апатичные бездельники.
— Декко и вождь Акомоло их расшевелят.
После очередного поворота я повернулся к Шартеллю.
— У меня идея.
— Хорошо.
— О двух предателях, как мы продолжаем их называть, написали все газеты, даже те, что поддерживают Акомоло. Так?
— Так.
— Свою роль они сыграли, подтвердили, что мы хотели заполучить специальные самолеты для вычерчивания слов в небе и дирижабль. Так?
— Продолжайте.
— Они публично покаются.
Шартелль резко сел, сдвинув шляпу на затылок, широко улыбнулся.
— Осознают свои ошибки. Вернутся на путь истинный. Возвращение блудных сыновей. Что ж, Пити, это неплохо. Когда они это сделают?
Я на мгновение задумался.
— Через две недели. Пусть остаются на стороне оппозиции достаточно долго, чтобы отработать полученные деньги и почерпнуть кое-какую информацию. Она нам не помешает. Я напишу им покаянные речи. А потом мы пошлем их с выступлениями по стране.
— Потрясающе! Кающиеся грешники! Да мы устроим целую серию встреч. Возвращение, пусть не в объятья Христа, но в лоно партии Акомоло. Вы делаете успехи, юноша.
— Я же учусь у мастера. Он меня вдохновляет.
— Грешники, услышавшие слово господне, — Шартелль надвинул шляпу на лоб. — Лучше не придумаешь!
В воскресенье вертолеты припозднились, и вождю Акомоло и Декко пришлось ждать в зале для гостей в аэропорту Убондо, где было жарче, чем под прямыми лучами солнца. Наконец они приземлились, но у одного барахлил двигатель. Представившись, пилоты заверили нас, что быстро починят его, и провозились три часа. Вождь Акомоло кипел от негодования. Декко сохранял спокойствие.
— Не слишком благоприятное начало, мистер Шартелль, — недовольно бросил вождь Акомоло.
— Несомненно, вождь. Но я не думаю, что мы должны просто стоять и сетовать на судьбу. Раз у нас есть время, давайте используем его с толком.
— Как обычно, вы правы, мистер Шартелль, — пророкотал Декко.
И пока пилоты возились с двигателем, мы обсуждали намеченные планы. Декко легко схватывал основные принципы ведения кампании. Ему предстояло выступать по десять раз в день и он повторял снова и снова, как нравится ему написанная для него речь. Вождь Акомоло называл переданный ему текст не речью, но «документом истины». Тут он, конечно, перегибал палку, но ненамного. Речь ему досталась преотличная.