Выбрать главу

– Ну-ка... – Гусев присел и осторожно, чтобы зря не причинять боли, ощупал собачий хвост, стараясь разглядеть, какие именно белые лохмы защемило, а какие свободны. Псина – как выяснилось, сука – восприняла обследование с глубоким пониманием, разве что дышать не перестала.

Зевак позади ощутимо прибавилось. Всегда приятно участвовать в добром деле, когда им уже вплотную занялся другой.

– Вы поосторожнее, молодой человек! Укусит еще...

– Что ж она, совсем дура? – не согласился кто-то.

Собака немыслимым образом извернулась и лизнула Гусева в щеку.

– Спокойно, малыш, спокойно... – пробормотал Гусев. – Та-ак, серьезных повреждений не вижу...

– А вы что, ветеринар? – спросили из толпы. Сейчас это уже была настоящая толпа.

– Вроде того, – отозвался Гусев, доставая швейцарский нож и выдвигая кусачки. – Ну, барышня, прощайся с красотой! – И принялся стричь.

«Барышня» все порывалась благодарно лизаться, что здорово тормозило ход операции.

– Молодой человек! – позвали начальственным голосом.

– А? – Гусев вынырнул из-под хвоста.

– Вы что там делаете? – над Гусевым нависла дежурная по эскалатору, дородная тетка с ужасными ножницами для резки металла в руках.

– У вас инструмент неподходящий. – Гусев вернулся к своему увлекательному занятию.

– Что за самодеятельность! – возмутилась дежурная. – На минуту нельзя отойти...

– Да это ветеринар! – объяснили ей.

– Вы правда ветеринар, молодой человек?

Гусеву осталось состричь всего чуть-чуть. Собака, чуя приближение свободы, начала дергаться, и он крепко прижал основание хвоста к полу, чтобы глупышка себе не навредила.

– К сожалению, – пропыхтел Гусев, – я уже немолодой. И никакой я не ветеринар.

– Черт знает что такое! – возмутилась дежурная. – Ну ладно, режьте там.

– Вот спасибо... А собака что, местная?

– Да так... Ездит иногда.

– А билет она покупает? – хохотнули в толпе. – Или у нее пенсионная книжка?

– Теперь все равно льгота по инвалидности будет... – миролюбиво сообщила дежурная, чем вызвала дружное веселье собравшихся. – Умная собачка. Всегда аккуратно эскалатором пользовалась, не то что некоторые. А сегодня замешкалась – и бац! Хорошо, я за ней обычно слежу. Едва успела «стоп» нажать. Вот учитесь, граждане.

– На сходе с эскалатора поднимайте хвост...

– И хвост поднимайте, у кого есть! Сумки повыше держите. А особенно – длинные полы одежды.

Гусев слушал разговоры, посмеивался и работал кусачками. Наконец он выстриг последний запутавшийся клок, осторожно подвигал хвост из стороны в сторону, понял, что все получилось, отпустил собаку и поспешно встал, пока его не облизали с ног до головы.

Толпа во главе с дежурной разразилась аплодисментами. Собака прыгала вокруг и радостно тявкала. Преисполненный благодарности ко всем свидетелям его подвига, Гусев смущенно кивнул, спрятал ножик и расправил плечи. От этого движения у него из-под куртки предательски сверкнул значок. Наверное, Гусев с похмелья небрежно его прицепил. Самый уголок выглянул, но оказалось достаточно.

Половину толпы как ветром сдуло.

Дежурная залилась краской и чуть не уронила ножницы.

– Никаких проблем, успокойтесь, – поспешно сказал Гусев.

– Подменить некому было, – пробормотала дежурная. – У нас все на инструктаже по технике безопасности...

– Вот именно, что безопасности, – кровожадно поддакнул один из зевак.

– Это кто там возникает? – спросил Гусев. – Фамилия?!

Толпа, словно по команде, уполовинилась еще. Гусев, криво усмехнувшись, проводил взглядом беглецов и заметил, что к эскалаторам спешит еще одна женщина в форме работника метрополитена.

– А вот и сменщик, – обрадовался Гусев. – Теперь вы можете с чистой совестью проводить меня туда, где здесь моют руки.

– Конечно... – выдавила дежурная.

– Дамы и господа, оставьте нас, пожалуйста, – мягко попросил Гусев немногих оставшихся. Люди неохотно разошлись, озираясь. Только какой-то могучий дед с офицерской выправкой подошел к Гусеву вплотную и заглянул ему в лицо.

– Чем могу? – учтиво спросил Гусев.

– Вы благородный человек, – неторопливо произнес дед мощным голосом отставного командира. Большого командира, судя по интонациям.

– Есть немножко, – признался Гусев. – Только не подумайте, что я – какое-то исключение. Отнюдь нет.

– У меня к вам вопрос. Скажите, это правда, что АСБ скоро расформируют?

– Насколько скоро, не знаю. Но, по-моему, это вопрос решенный. Нельзя же без конца терроризировать население.

– Терроризировать? – удивился дед. – Кто это вам сказал? Да пол-России на вас буквально молится! Вы делаете очень нужную работу.

– Мы ее уже сделали. Почти всю.

– Странно такое слышать от уполномоченного АСБ. Впрочем... Честь имею. – Дед по-военному четко откланялся и ушел.

Гусев, жуя губу, смотрел в его широкую спину. Его подмывало догнать старика и расспросить, дослужился ли тот до генерала. Позади дежурная шепталась со сменщицей.

– Так вы меня проводите? – обернулся к ней Гусев.

– Да, пойдемте!

Собака увязалась следом, и Гусев подумал, что вот еще проблема – избавиться от этой спасенной, желательно ненасильственным образом. По другую руку от выбраковщика мучительно переживала свою будущность дежурная, преступно оставившая пост. Десяток-другой шагов они прошли молча, и Гусев почувствовал, что собака-то как-нибудь сама отстанет, а вот терпеть под боком присутствие трясущейся от страха женщины надоело.

– Простите, что я вас напугал, – сказал он. – Поверьте, я ничего против вас не имею.

– Вы меня правда не накажете? – встрепенулась женщина.

– За что? – улыбнулся Гусев. – За то, что вы нарушили служебный долг и оставили пост в зоне повышенной опасности, потому что не могли видеть страдания живого существа? Бросьте. Вам просто стало очень жаль собаку. Если у нас даже женщины не будут поддаваться элементарной жалости, в гробу я видел такую нацию. Расслабьтесь, все бывает.

– Начальник приехал, устроил внеплановый инструктаж, – пожаловалась дежурная. – Я помощь вызвала, гляжу – никто не идет. Понятно, не человек ведь, собака, потерпит. Да и пассажиров мало сейчас, две машины исправно работают... Пять минут жду, десять... Ну, сорвалась и бегом... Так бы я никогда...

– А почему инструктаж в рабочее время? Я думал, на метрополитене порядки очень жесткие.

– Для кого-то жесткие, для кого-то нет.

Гусев посмотрел на часы:

– Жалко, на работу опаздываю. А то подзадержаться здесь, устроить разнос кому следует? Нет, у вас же первой будут неприятности.

– Да уж! – усмехнулась дежурная. – Съедят.

– Видите, – сказал Гусев. – Мне тоже приходится выбирать между жалостью и долгом. Постоянно. Каждый день.

Посреди станции околачивались двое милиционеров. Гусев вспомнил участкового Мурашкина и подумал, что тот, наверное, почуял бы застрявшую на эскалаторе собаку за километр. «Все-таки самые лучшие защитники и спасатели – это малость сумасшедшие люди. И пока им есть кого защищать и спасать, будет порядок. А когда они перезащищают и переспасают всех-всех-всех... Что тогда?»

Исторические аналогии подсказывали Гусеву, что в таких случаях герои-богатыри сами учиняют дикий бардак. Чтобы было чем заняться.

Конечно, если вовремя не приходят другие богатыри и не ликвидируют первых.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Определенно можно сказать только одно: людская молва и время не преувеличили его жестокость. Иногда он совершал героические поступки, но все же был не героем, а психопатом.

Центральное отделение занимало два подъезда в идущей под снос монументальной развалюхе 1903 года постройки. Наверное, сто лет назад домик был ничего себе, но потом явились большевики. Выполняя историческое предначертание запихнуть в господские апартаменты побольше барачной швали, они выкопали под домом глубокий подвал и надстроили два этажа. Здание постояло-постояло, а затем переутомилось и начало расползаться по швам. В каком-нибудь отдаленном районе на это дело плевали бы до тех пор, покуда через трещины в стенах не начали бы просачиваться бродячие животные. Но дом все-таки стоял в полукилометре от Кремля, поэтому его по-быстрому просверлили, а сквозь дырки пустили толстенные стяжки. Жильцы к трубам с резьбой цепляли бечеву для сушки белья. Гусев угодил в самую первую волну сотрудников АСБ, заселявших офис Центрального, и лично обрывал это замасленное провисшее мочало, на которое смотреть-то было страшно. Невольно в голову лезла картинка: сталкер с мешком хабара ползет по грязище, а над головой у него тихонько шевелятся на ветру такие вот бородатые веревки...