— Цепо…чка… — немного громче ответил Брок, затем перевел глаза на поильник.
— Давай еще немного, пока док не скажет, можно ли еще.
Теперь уже Баки дотянулся до оставленной Стивом на прикроватном столике воды. Придерживал, всем своим видом показывая, что это помощь так же естественна и нормальна, как когда они в мастерской ковырялись, и Баки подавал Броку то отвертку, то плоскогубцы, то придерживал монстра-шуруповерт.
— Цепочка…? — спокойно переспросил Стив, когда Брок, сделав еще несколько глотков, кивнул «достаточно» и откинулся на подушку. Но даже видя, как тяжело далось Броку такое элементарное для здорового человека действие, как попить, Стив все же сдержал порыв успокоить командира.
— Обещание, — голос уже лучше слушался, и Брок коротко рассказал парням о потусторонней встрече.
Они слушали внимательно, не перебивая, и Брок видел — они не притворяются, не изображают понимание. Они поверили в эту встречу, восприняли произошедшее всерьез.
— Хочешь, мы потом съездим к ним? — спросил Стив, и Брок понял, о чем тот говорит.
— Как только я смогу сесть.
Едва первый порыв все закончить раз и навсегда разбился, словно приливная волна накатившись на всплывшее в памяти обещание, Брок запретил себе жалость, зная — она тут же убьет его.
— Пообещай, что не сожжешь себя… Обещай, что, как бы беспросветно не было впереди, ты не сдашься… Если ты уйдешь сейчас, это сломает реальность… Цепочка порвется…
Уже почти свисая на краю, одним движением он мог бы все закончить. И не оправдать…
— Тебя будет ломать… помни, что обещал…
Он не мог. Подвести, разочаровать тех, кто второй раз дал ему жизнь. Зная, какой она будет, что его ждет, настояли на возвращении. Значит, его путь, как сказала мама, еще не пройден.
— Мы все для этого сделаем. Да, есть диагноз…
— Ты хотел сказать, приговор, Кэп? Мне или вам? — мрачно усмехнулся Брок.
— Командир, — Баки положил руку на привычное место кобуры любимой Баретты и нахмурил брови домиком по привычке Зимнего, которую Брок помнил еще с ГИДРЫ, и сердце зашлось: Брок знал, каким искренним и болючим тот был в эти моменты, — я лично положу нас всех. Ты — часть нас, без тебя я не смогу даже существовать.
— Я тоже, — невозмутимо поддержал Стив.
— Но сначала, — продолжал Баки, — я дойду до соседней палаты и всажу пулю в того, кто с полными глазами осколков стекла вытаскивал тебя, не зная, есть ли в тебе хоть что-то целое. Но тащил, потому что верил, что только такой мудак, как ты, способен выгрести из любого дерьма. И продолжать жить, так или иначе что-то делая для этого гребаного мира, который ты всегда умел прогнуть под себя.
— Джек?.. — Брок вздрогнул, повернув голову в сторону боковой двери и вслушиваясь в тишину за ней. — Все-таки, ослушался, дубина… — голос, потеплев, дрогнул.
— Мы испробуем все, что возможно хотя бы в теории, — Стив перехватил взгляд Брока и не отпускал, как не отпускал его голову, пальцами поглаживая виски. — Но даже если потерпим неудачу, и ты не сможешь ходить, или, не дай Бог, останешься лежать — хотя с чем-чем, а вот с этим, я уверен, мы справимся — мозги при тебе все те же. Не законсервируй их, и ты снова в строю. Победу над сучностью мира куют не только на поле боя. Вспомни, сколько мы с тобой костерили идиотов-аналитиков, готовящих миссии? Сделать так, чтобы возвращались все, по силам даже в кресле. И кому, как не оперативнику с твоим опытом?
— А к неудобствам мы приспособимся, — безапелляционно кивнул Баки, упрямым барашком ткнувшись лбом в висок командира, осторожно обняв грудь живой рукой. — Все решаемо. Главное — вы с Джеком живы. Непоправима только смерть…
— И жалости у нас не ищи, не надейся, — Стив поцеловал шрам на лбу Брока.
— Ты сам отучил нас жить ею, — Баки нашел губами вену на шее.
— Но свое мы заберем у кого угодно, — Стив спустился вниз, от касания его губ веки Брока дрогнули. — И каждый раз, когда будешь вспоминать слова отца, думай и о том, что если бы такая беда случилась с ним, разве бы ты отвернулся от него?
Губы ощутили мокрое и соленое, Стив замер. Не спеша отпрянув, посмотрел на сорвавшуюся из-под прикрытых дрожащих ресниц каплю. Еще одну. Еще. Но вытирать их не стал, просто лег на подушку рядом. Нашел руку Брока и сплел свои и его пальцы.
Баки смотрел на дрожащий в застывшей на щеке Брока капле больничный свет и молчал.
Ничего. Сейчас так можно. Так. Правильно.
***
Прикрыв за собой дверь, Дуг тут же направился к кровати Джека. Около нее стоял высокий средних лет мужчина в светло-зеленом медицинском халате, какие носили врачи офтальмологических отделений. Под шапочкой угадывалась абсолютно лысая голова, из-под нижнего края выглядывали очертания татуировки.
Мужчина поднял голову на хлопок двери.
— Мистер Росс, верно? Доктор Кваати, — снимая перчатки, врач протянул Дугласу руку, тот пожал ее в ответ. — Я закончил осмотр. Учитывая степень тяжести повреждений, операция прошла успешно. Не буду утомлять Вас подробностями, скажу главное: удалось избежать воспаления уцелевшего глазного яблока, в зародыше купировав аутоиммунную реакцию.
— Но видеть он не будет, — сглотнул Дуг.
— Слишком серьезные поражения сетчатки, — согласно кивнул доктор Кваати. — Склеру удалось сохранить, но она изрешечена множеством мелких рубцов. К сожалению, современная офтальмология пока не умеет это лечить. Ему придётся всему учиться заново.
— Мы справимся, — уверенно кивнул Дуглас, располагаясь в уже ставшем родным кресле.
— С такими друзьями — не сомневаюсь, — улыбнулся врач. — Сестру Клоденс вызвали в приемный покой. Вы посидите с мистером Роллинсом или мне позвать кого-то из близких мистера Рамлоу?
— Не надо, — Дуг уверенно накрыл ладонь Джека своей рукой, и ему было совершенно все равно, что об этом могут подумать.
— Хорошо, — невозмутимо кивнул доктор Кваати, — потому что мистер Роллинс может проснуться в любой момент. И обязательно кто-то должен быть рядом.
— Проснуться? — радость и тревога смешались в голосе Дуга.
— В ходе операции я принял решение не вводить очередную дозу наркотика для поддержания искусственной комы. Организм мистера Роллинса и так чрезмерно нагружен препаратами, а наркотик, сами понимаете, самый тяжелый из них. К тому же из-за него мы были бы вынуждены отказаться от более необходимых сейчас антибиотиков.
— И, если я правильно помню, в кому его ввели именно из-за операции на глаза?
— А Вы — молодец, — уважительно кивнул врач, — соображаете. Да, именно для этого, чтобы организм не расходовал внутренние ресурсы. Теперь мое вмешательство позади. Плечо и голова — уже вотчина Грега.
— Вы сказали, Джек может проснуться в любой момент?
Дугласа совершенно не напрягала необходимость бодрствовать всю ночь, скорее, он хотел знать, сколько у него времени подготовиться. И что сказать Джеку, когда тот очнется.
— Не лучшая идея выводить из комы на ночь, но так сложилось, — врач внимательно посмотрел на мониторы, затем обернулся к Дугласу. — Я специально остаюсь. Еще раз посмотрю анамнез мистера Роллинса на возможные осложнения. Когда он проснется, вызовите меня этой кнопкой.
Доктор Кваати указал на кнопку над изголовьем и, попрощавшись, вышел.
Едва за ним закрылась дверь, Дуглас придвинул стул максимально близко к кровати.
— Знаешь, — отчего-то уже волнуясь, заговорил он, — признаться, я рад, что парни твоего командира решили остаться в Хобарте и уже присмотрели дом. Значит, я смогу заслужить шанс не просто видеть тебя, а тоже быть рядом. Всегда. Постоянно. Ты только сразу с кулаками не кидайся, ладно? Ваши с командиром травмы и раны, поверь, меня в заблуждение не вводят. Я примерно понял, что вы серьезные ребята.
Дуглас сдержанно усмехнулся. Он чувствовал, что не знает и сотой доли о Джеке, его командире и о его партнерах, но совершенно не переживал по этому поводу. Сам он тоже не вышиванием уже сколько лет занимается. Важнее было завоевать Джека.