Девушка зажмурилась. Ей хотелось оглохнуть и не слышать больше ни слова.
- Ты сошел с ума, - затрясла головой она. - Ты убил моего отца! Моего отца!.. Человека, который дал тебе все! Благодаря ему у тебя есть имя и связи! Ты ударил его в спину в тот момент, когда он меньше всего этого ожидал! Ты поступил, как… - Она подняла руки, словно это могло помочь ей подобрать подходящие слова. - Как…
- Как подлая змея, - закончил Марио.
Он отстранился, положил ногу на ногу и посмотрел в окно на освещенный фонарями сад. Пьетра опустила голову, изучая ворс ковра. Она старалась не думать о том дне, когда нашла отца в этой комнате мертвым. Что-то шло не так, что-то было нелогичным и неправильным. Кто-то украл из стройной картины ее мира несколько важных кусков. И вряд ли вернет.
- Что же, amore mio, может, ты и права. Я отравил твоего отца. А он сделал то же самое с твоей матерью.
Пьетра вскинула голову. Ее пальцы впились в подлокотники кресла.
- Не смей!
Марио бросил на нее полный жалости взгляд.
- Не отрицай очевидного, amore mio. Это он вложил ей в руку пузырек со снотворным. Это он заставил ее проглотить все таблетки. Он довел ее до крайней точки отчаяния, и она решила покончить с этим. Если бы отец выдал тебя замуж за сына одного из своих друзей, твоя судьба выглядела бы именно так.
- Я не хочу это слушать.
Пьетра резко встала и направилась к двери.
- И еще кое-что до того, как ты наберешь номер синьора Тото, - раздался вдогонку голос Марио.
Девушка застыла как вкопанная. Ноги отказывались повиноваться, по спине пробежала волна ледяной дрожи.
- Вернись на место, amore mio, - доброжелательно попросил мужчина.
Пьетра снова заняла свое кресло. Она восстанавливала в памяти тот день - телефонный разговор с Марио, случайное касание компьютерной мыши, имя Сальватора Конте на мониторе. Прикосновение к клавиатуре. «Доступ запрещен».
- Синьор Тото не раз выручал и твоего отца, и многих его коллег и подчиненных, - продолжил Марио. - Синьор Тото делал так, что квестура заклеивала следователям рот клейкой лентой, и они забывали о всех преступлениях. А теперь - важный вопрос. - Он наклонился к Пьетре. - Что изменилось после смерти дона Бертони? Почему синьор Тото не избавил от бдительного ока полицейских тебя?
Девушка сглотнула и провела языком по пересохшим губам. Это очевидное несоответствие не приходило ей в голову - она была сосредоточена на других мыслях. И на самом-то деле, почему Сальватор Конте не оградил ее от мучительных допросов? Стоило ему щелкнуть пальцем - и квестура бы отстала.
- Я не понимаю, - помотала головой она.
- Мы тоже не до конца понимаем, amore mio. Но одно могу сказать тебе точно: синьору Тото доверять не стоит. Он играет не на нашей стороне. И, если уж на то пошло, когда твой отец был жив, дела обстояли точно так же.
Пьетра сжалась в комок и обхватила себя руками. Палантин остался в машине, из открытого окна тянуло холодом, и в легком платье, едва прикрывавшем тело, она успела порядком замерзнуть.
- Я не понимаю, Марио, - повторила она. - Я не понимаю. Я боюсь.
Мужчина поманил ее, и она, оставив свое кресло, села ему на колени.
- Вот что тебе нужно уяснить, amore mio, - шепнул он, гладя ее по волосам. – Многое в жизни встает на свои места, если ты знаешь, на чьей ты стороне. Ты это знаешь?
Пьетра прижалась к его груди и всхлипнула. Ее уже не волновало, что этот человек творил за спиной у отца, не волновало и то, что именно он виноват в его смерти. Ей хотелось одного - чтобы ее крепко обняли и поклялись, что когда-нибудь все будет хорошо, а мир перестанет рушиться на глазах.
- На твоей, - тихо ответила она. В данной ситуации такой ответ казался самым правильным. А что будет завтра - она узнает завтра.
Ладонь Марио легла ей на спину. Девушка уже не раз удивлялась странному феномену: он никогда не мерз, зимой открывал в квартире все окна и расхаживал босиком и в рубашке с коротким рукавом, хотя его кожа, вопреки всем природным законам, оставалась холодной. Ее температура менялась только в те моменты, когда они оставались наедине, и он прикасался к ней не для того, чтобы погладить по волосам или по-отечески поцеловать в лоб. Совсем как у…