— Конечно.
— Тогда ты, разумеется, в курсе — она покинула пост куратора по ископаемым позвоночным в Канадском музее естественной истории, чтобы…
— В знак протеста против сокращения бюджетных расходов на музеи; да, знаю. Она уехала в университет Индианы.
— Именно. Но до меня дошли слухи, что там она тоже не слишком-то счастлива. Думаю, я смогу привлечь её в КМО — если действовать быстро. Музей Скалистых гор тоже хочет её заполучить, поэтому она явно не будет долго выжидать, и…
Кристина не договорила, надеясь услышать от меня завершение её мысли. Я скрестил руки на груди и промолчал. Кристина выглядела разочарованной тем, что приходится говорить это вслух:
— И… Том, ты всё равно нас покинешь.
У меня в голове пронеслась старая шутка: «старые кураторы никогда не умирают — они просто становятся частью своих коллекций».
— Я всё ещё могу приносить пользу.
— Почти нет шансов, что через год я смогу найти кого-нибудь столь квалифицированного, как Конг.
Лилиана Конг — чертовски хороший палеонтолог; она проделала потрясающую работу по цератопсам и получила пристальное внимание прессы — даже попала на обложки «Ньюсуика» и «Маклина» за свой вклад в полемику о происхождении птиц от динозавров. Но она, как и Кристина, ещё одна сторонница «оглупления»: под её руководством Канадский музей естественной истории стал чрезвычайно популистским и не очень информативным. Бесспорно, она станет союзником Кристины в стремлениях последней превратить КМО в «аттракцион» — и, скорее всего, согласится надавить на Холлуса, чтобы он выступал перед публикой. От последнего я упрямо отказывался.
— Кристина, не заставляй меня уходить.
— О, тебе вовсе незачем уходить. Ты можешь остаться, можешь заниматься наукой. Мы не можем это у тебя отобрать.
— Мне пришлось бы уйти с поста руководителя отдела.
— Ну, Музей Скалистых гор предлагает ей очень видную должность; я не смогу привлечь её сюда чем-то меньшим, чем…
— Чем моя должность, — сказал я. — И ты не можешь позволить себе платить нам обоим.
— Ты мог бы уйти в отпуск по состоянию здоровья, но по-прежнему приходить сюда и вводить её в курс дела.
— Если ты разговаривала с Петровым, то должна знать — это не так. Страховая компания не станет платить, пока я не заявлю о том, что слишком болен для работы. Да, они выражаются предельно ясно — в случаях смертельного заболевания таких заявлений они не оспаривают. Если я скажу, что слишком болен, они мне поверят — но при этом я не смогу ходить на работу и по-прежнему получать выплаты.
— Заполучить такого видного учёного, как Лилиана — огромная удача для музея, — сказала Кристина.
— Едва ли она — единственная кандидатура взамен меня, — возразил я. — Когда мне придётся уйти, ты сможешь продвинуть Дарлен или — или даже сделать предложение Ральфу Чапману; попросишь его привезти сюда его лабораторию по прикладной морфометрике. Это будет грандиозно!
Кристина раскинула в стороны длинные руки:
— Мне очень жаль, Том. Правда, очень жаль.
Я сложил руки на груди:
— Всё это не имеет никакого отношения к поиску лучшего палеонтолога. Дело в наших разногласиях насчёт того, как ты управляешь музеем.
— Том, ты делаешь мне больно! — весьма правдоподобно обиделась Кристина.
— Сомневаюсь, — ответил я. — Кроме того… а что будет делать Холлус?
— Ну, я уверена, он захочет продолжить свои исследования, — сказала Кристина.
— Мы работаем вместе. Он мне доверяет.
— Он прекрасно сработается с Лилианой.
— Нет, не сработается, — возразил я. — Ведь мы… ведь мы одна команда.
Произнося эти слова, я почувствовал себя глупо.
— Ему нужен просто компетентный палеонтолог, который сможет его направлять — и, Том, прости, но ты же сам понимаешь: ему нужен кто-то, кто будет здесь год за годом, кто сможет документировать всё, что он или она будет узнавать от пришельца.
— Я тщательно всё записываю, — сказал я. — До последней мелочи.
— И, тем не менее, для блага музея…
Я злился всё сильнее — и злость сделала меня наглым:
— Я мог бы пойти в любой музей или университет с приличной коллекцией окаменелостей, и Холлус бы пошёл за мной. Я могу получить предложение от кого угодно — и, если со мной будет пришелец, им будет наплевать на моё здоровье.
— Том, будь благоразумным!
«Я вовсе не обязан быть благоразумным», — подумал я. Все, кто настрадался не меньше меня — никто из них не обязан быть благоразумным!
— Это не обсуждается, — отрезал я. — Уйду я — уйдёт и Холлус.