Для меня ответ был легче лёгкого:
— Сколько тебе лет? — спросил я.
— В земных годах? Сорок семь.
Это меня удивило. По какой-то причине я считал, что Холлус старше меня.
— И сколько ты проживёшь?
— Может быть, ещё восемьдесят, если сумею избежать несчастных случаев.
— Значит, типичная продолжительность жизни форхильнорцев — сто тридцать лет?
— Для женщин. Мужчины живут лет на десять больше.
— Значит, э-э-э… о господи!.. Значит, ты женщина?
— Да.
Я был поражён.
— Я понятия не имел. Твой голос — он довольно низкий.
— Таковы все голоса форхильнорцев, будь то мужские или женские.
— Думаю, я продолжу называть тебя «он», если ты не против.
— Меня это давно не обижает, — сказал Холлус. — Можешь продолжать в том же духе.
— Как бы то ни было, ты проживёшь в общей сложности сто тридцать лет, — продолжил я. — Что касается меня, сейчас мне пятьдесят четыре; если бы не аденокарцинома, я бы прожил ещё двадцать с чем-то лет, если не тридцать или все сорок.
Холлус пошевелил стебельками глаз.
— И на этом — всё! Но даже не будь у меня рака, почти все эти годы моё здоровье постоянно бы ухудшалось, — сказал я и, помедлив, спросил: — Форхильнорцы стареют элегантно?
— Поэт с нашей планеты однажды сказал: «Всё это — тускнеющие луны». Метафора, означающая почти то же, что и ваше выражение «чем дальше, тем хуже», с момента рождения. Тела форхильнорцев, как и умственные способности, со временем только ухудшаются.
— Ну, а если бы ты могла получить виртуальное существование? Если бы могла жить внутри компьютера? Если бы ты могла с пика своей юности оставаться вечно молодой, без какого бы то ни было ухудшения?
— Бессмертие всегда было мечтой моего народа, — признал Холлус.
— Как и моего. Фактически, многие проповедники обещают вечную жизнь, хотя и в другом смысле, — как приманку, награду за хорошее поведение. Впрочем, заметно улучшив продолжительность жизни системой здравоохранения, мы и близко не подошли к бессмертию.
— И мы не подошли, — сказала Холлус, — как и вриды. Но и они, и мы, мы все лелеем мечты на вечную жизнь.
— Несколько лет назад мы полагали, что совершили прорыв. Мы нашли способ приклеивать концевые участки на молекулы ДНК.
Хромосомы имеют на концах защитные участки, нечто вроде пластиковых наконечников для шнурков; при каждом делении хромосомы эти наконечники — их называют теломерами — укорачиваются. После достаточно большого числа делений наконечники полностью исчезают, и хромосома утрачивает способность к делению.
— Мы тоже сделали это открытие, почти сто лет назад, — сказала Холлус. — В лаборатории замещение теломеров может заставить отдельные клетки делиться без ограничения, но в целом организме это не проходит. Когда организм достигает критической массы клеток, деление либо останавливается после заданного числа — как если бы теломеры истончились, — либо деление становится неконтролируемым, и образуются опухоли.
Стебельки глаз Холлус немного согнулись.
— Как ты помнишь, я потеряла свою мать из-за рака востиррарл, органа, по функциям аналогичного вашему костному мозгу.
— Лейкемия, — мягко произнёс я. — Мы называем рак костного мозга лейкемией.
Холлус какое-то время молчала.
Да, я по-настоящему мог понять это искушение.
Чтобы тебя загрузили.
Чтобы тебя отделили от физического тела.
Чтобы ты жил без опухолей, без боли.
Если бы мне даровали такую возможность, пошёл бы я на это?
Без раздумий.
— Определённо, отказаться от физической сущности — огромное искушение, — сказал я. — Жить вечно молодым, совершенно здоровым.
Я посмотрел на Холлуса, который сейчас стоял на пяти ногах; похоже, он давал шестой передышку.
— В этом случае вашему народу опасаться нечего. Можно предположить, что ваша раса скоро получит ту же способность; похоже, её получают все. А затем форхильнорцы, если захотят, они… перейдут в новую форму существования.
Холлус несколько секунд помолчал.
— Не думаю, что меня это обрадует, — наконец сказал он.
— Если раса за расой избирают этот путь, он должен быть весьма соблазнительным.
— Думаю, да, — согласился Холлус. — Мы достигли серьёзного прогресса в технологиях сканирования мозга. Для нас это посложнее, чем для людей: мозг расположен в центре тела, и интеграция двух половинок явно представляет проблему. Как бы то ни было, мне представляется, что в течение нескольких десятилетий мы сможем загрузить в компьютер целое сознание форхильнорца.