добираются до неба, появилась зеленая точка, девочка вдруг засуетилась:
— Так грибы-то возьмите. Я их все равно выброшу.
Чуть позже он глядел в подрагивающее окно на стремительно
удаляющуюся в желтой осенней карусели, похожую на серую куропатку
девочку с красной шапкой в руках.
Возвращение не сулило ничего хорошего. Знакомые предметы по-
прежнему не имели имен. Солнце замедляло свои шаги, не торопясь, уступая
дорогу ночи. Всюду зажигались огни, и тысячи несущихся навстречу глаз
отражали их белый свет. Неожиданно из нескончаемого потока лиц
выделилось одно. Это знакомое и вместе с тем внушающее трепет лицо
неумолимо надвигалось, увеличивалось и, приблизившись почти вплотную,
закрыв собой все вокруг, разверзло огромный рот. Свора слов, охваченная
радостью своего освобождения, ринулась на него.
— Товарищ Емец, будьте добры объяснить, почему вас сегодня не было
на работе! Вы, видимо, забыли, что месячный отчет должен быть составлен не
позднее двадцать шестого числа сего месяца. Я требую, чтобы вы завтра же
представили мне...
Молния прошила все его тело, миллион насекомых одновременно
впился в его кожу, штормовой порыв ледяного ветра сорвал с него всю
одежду...
— Я... Такие обстоятельства... Андрей Петрович, у меня уж два дня, как
все готово. Конечно же, завтра я вам представлю все необходимое...
С легким сердцем вскочил он в троллейбус № 17, идущий по улице
Трудовых Резервов почти до самого его дома. Там он вышел у публичной
библиотеки, заглянул в стекляшку-"Гастроном", купил триста грамм "Чайной"
колбасы, пачку маргарина "Радуга", две бутылки любимого пива "Ячменный
колос" и, когда складывал все это в полиэтиленовую сумку, никак не мог
понять, откуда в ней взялись настоящие сыроежки. Впрочем, это уже не имело
никакого значения.
4