— Вот так, — радуется мама «Агуши», — мы детей кормить умеем. У нас, правда, не восемь, а двое, но все сыты. Что ж твой папка, плевал на тебя совсем?
Понятно, она сделала доброе дело и теперь хочет театрального представления с Толиком в главной роли. Это противно. Нам с Аней хочется, чтобы Толик ей как-нибудь врезал. Сказал что-нибудь гадкое. Но он молчит.
— Это из-за еды, — догадывается Аня, — ему неудобно, потому что она его покормила.
— Дурацкая ситуация, — вздыхает мой Жучок, — и ничего не поделаешь. Прогонишь её — она кормить его перестанет. А ему питаться надо. Хотя он терпит не из-за еды…
Это продолжается ещё неделю. Мама «Агуши» приходит к Толику во вторую интенсивку как хозяйка, кормит его, а потом начинает пытать:
— А ты видел своих братьев и сестёр после ЭТОГО?
— Ты ещё веришь в Бога?
— А вы считаете, всё зачем-то дано? И зачем твои братья-сёстры погибли?
— Папка твой глупый. Зачем ему молиться в церкви? Бог ему и так должен за службу. Ну, как зарплату платить.
— Папка бросил тебя? Ничего, мир не без добрых людей.
Я ругаю себя за малодушие, но вмешаться как-то не получается. Меня сбивает с толку, почему Толик сам не защищается. Он на всё только кивает и улыбается. Может, это из-за удара?
Внешне, правда, всё в порядке. Ему снимают бинты. На лбу некрасивые швы, но никаких мозгов не вытекает. Толик просит у Тоси карандаши и бумагу, и начинает рисовать. Как он рисует, с ума сойти! Такие красивые картинки! У Игоря Марковича они до сих пор над столом в ординаторской висят. Деревья, золотые от осени, озеро, а в нём — караван птиц отражается.
Иногда к Толику заходит брат. Они сидят на табуретках у окна и тихо толкуют о чём-то. У них небольшая разница в возрасте, года два-три, но разговаривают они странно, совсем не как подростки.
— Это испытание, — донеслись как-то до нас слова брата.
— Я знаю, — ответил Толик, — маме тяжелее.
— Как будто рыцари какого-то тайного ордена, — прошептала я Ане на ухо.
— Верующие люди всегда немного странные, — пожала она плечами.
Аня любит показать, что знает о жизни больше меня. Брат Толика ушёл, а Толик так и остался на табуретке. Он смотрел в небо и о чём-то думал.
Я не выдержала и подошла к нему.
— Зачем ты позволяешь этой противной тётке говорить гадости про твоего папу священника? — возмутилась я.
— Гадости? — изумился Толик. — Наоборот, она задаёт вопросы о Боге, а я стараюсь рассказать ей всё, что знаю.
— Но она издевается!
— Правда? Я не заметил.
— Ну что, она молиться начала после разговоров с тобой? Или в церковь ходить? Она поклоняется только Еде.
— Каждый человек сам должен решить, когда ему прийти к Богу, — ответил Толик, — Бог каждому даёт знак. А мне ответить на вопросы несложно.
Как-то раз сын «Агуша» и его мамаша исчезли на полдня. Потом вернулись. Оба плакали.
— МРТ сделали, — еле выговорила мама «Агуши», — очень плохое. Опять на операцию. Опять на химию.
Они ничего не ели до вечера, будто забыли про свои крекеры. Вечером пришёл Толик. Сел рядом с мамой «Агуши» и тихо спросил, точнее, сказал:
— Я попрошу папу, чтобы он за вас помолился.
— За нас? — испугалась мама «Агуши». — А ты разве не сердишься? Я тебе столько про отца наговорила. Только сейчас поняла.
— Ничего, — кивнул Толик, — это не вы, это искушали вас. Не переживайте, я не в обиде. А папка самое главное сделал — отмолил меня у Бога.
Через неделю его выписывают. Жучок говорит — по картине Толика одно удовольствие ползать. Так и слышишь всплеск воды, шуршанье листьев да вскрики караванных птиц.
Саня
Медсестра Тося вывалила на тележку последнюю порцию творожков и повернулась к нам с мамой:
— Идите в палату. Завтрак разношу.
— Нет, нет, — вздрогнула мама, — я сейчас не могу. Я голову мыть буду.
— Всё утро в обнимку с шампунем? — улыбнулась Тося.
Мама несмело улыбнулась, прижала к груди полотенце и кивнула.
— За кем занимала?
— За Катей из пятой.
— Можешь не успеть.
— Нет, нет…
— Ну, девочки, как знаете, — сказала Тося и с трудом покатила по коридору тележку.
— Я ведь успею? — спросила у меня мама.
Я пожала плечами. Щёлкнула дверь, вышла тётя Катя. Она вытирала на ходу короткие кудрявые волосы. От неё пахло ландышем. Тётя Катя улыбалась, будто вышла не из ванной, а из волшебной страны.
Мама обменялась с ней улыбками и шагнула к двери.