– Сейчас я не могу. Я…
– Немедленно.
В трубке раздались гудки.
Выругавшись, Саду вернулся к столу. Пирл вопросительно посмотрела на Митчела.
– Это Етсен, – недовольно произнес Саду. – Он хочет видеть меня.
– Тогда ты должен поспешить, дорогой.
– Я ему не слуга, – неуверенно выговорил Саду.
– Ты обязан ехать, дорогой.
Влияние Пирл на Саду было столь сильным, что его сомнения развеялись.
– Тогда жди меня здесь, – сказал он. – Я скоро вернусь.
Саду покинул ресторан.
Меньше чем за десять минут он домчался на своем автомобиле «Триумф ТR-4» до бутика. Когда Саду остановил машину, толстый китаец, рассеянно разглядывавший в витрине нефриты, повернулся, подошел к автомобилю, сел в него и тихо сказал:
– Поедем куда-нибудь, где мы сможем поговорить.
Автомобиль поехал вниз по улице Риволи. Миновав площадь Согласия, они оказались на набережной.
– Дело срочное и важное, – сказал Етсен. – Мы выбрали вашу кандидатуру. Это большая честь. Припаркуйте машину возле луврского парка.
Волнение охватило Саду. Он посмотрел на сидевшего рядом толстяка, одетого в костюм из грубой ткани; лицо китайца было непроницаемым, маленькие ручки, точно вырезанные из слоновой кости, лежали на животе. Саду въехал в парк, нашел свободное место для стоянки перед Министерством финансов – был час ланча – и заглушил мотор.
Етсен вытащил из кармана экземпляр «Франс матэн» и протянул газету Саду. Китаец щелкнул пальцем по фотографии блондинки.
– К завтрашнему утру эта женщина должна быть мертвой, – сказал он. – Мы верим в вас. Вам окажут необходимую помощь, но все организуете вы сами. В шесть часов вечера вам позвонит человек. Он будет лишь исполнителем. Мозгом операции станете вы. Теперь слушайте меня внимательно…
Саду сидел не двигаясь; он слушал, сжав тонкими длинными пальцами руль машины. Это был решающий момент. Он внезапно понял, что долгие годы тлевшая в его сердце ненависть к Америке завела его весьма далеко. Он не знал, радоваться или огорчаться этому, но инстинктивно ощущал, что задание придется выполнять, какие бы чувства им ни владели.
Лондонская Бонд-стрит всегда притягивает туристов. Даже после половины шестого, когда магазины закрыты, люди из разных стран мира продолжают гулять по оживленной улице, разглядывая витрины, любуясь старинными гравюрами, книгами в кожаных переплетах, бельем, дорогими камерами и роскошными подарками марки «Эспри».
В толпе, наводняющей Бонд-стрит в семь часов вечера, находился высокий, атлетического телосложения мужчина, одетый в поношенный костюм иностранного покроя, рубашку и галстук от Маркса и Спенсера и стоптанные башмаки. У него были коротко стриженные серебристые волосы, квадратное скуластое лицо и тусклые зеленые глаза. Ему можно было дать от тридцати до сорока лет. Ростом он чуть-чуть недотягивал до шести футов и пяти дюймов. Его загорелое лицо не выражало никаких эмоций. Он передвигался легкой поступью боксера, засунув крупные руки в карманы брюк.
Этот мужчина, известный под фамилией Маликов, был самым успешным русским агентом. Он находился в Лондоне уже неделю, получив указание гулять по Сити, осваиваться, изображать из себя туриста. Его предупредили, что, возможно, будет работа.
Маликов отдыхал, расслаблялся. Он поселился в дешевой гостинице на Кромвель-роуд. Он чувствовал, что за ним следит МИ-6, а также кто-то из своих. Маликова это не беспокоило. Таковы были правила игры, а он относился к своей работе как к игре – волнующей, приносящей удовлетворение, позволяющей реализовать садистские наклонности.
Этим вечером, гуляя по Бонд-стрит, он разжигал свою подавленную страсть к обладанию дорогими вещами. Время от времени Маликов замирал перед витриной и смотрел зелеными глазами на предметы роскоши, которыми ему не суждено было владеть. В их числе была, например, портативная игральная рулетка, и он охотно приобрел бы ее. Великолепный блокнот в кожаном переплете с авторучкой из серебра и оникса притягивал его, как вожделенная игрушка манит ребенка. Он смотрел сквозь стекло с маской равнодушия на лице, не вынимая больших сжатых кулаков из карманов.
Он неохотно зашагал дальше, борясь с желанием задержаться подольше у витрин и снова поглядеть на все эти соблазны; Маликов помнил, что некто, завидуя его репутации, готов в любой момент настрочить донос и неотступно следует за ним по пятам.
Отрывистый звук автомобильного сигнала заставил Маликова оглянуться. Он увидел медленно едущий «ягуар»; обогнав Маликова, машина поползла чуть впереди него.
За рулем сидела блондинка лет двадцати трех в норковой накидке. Она зазывно смотрела на Маликова и улыбалась. Глубокие складки возле уголков рта придавали ей порочный вид.