Он тоже глянул в зеркало. Мятая рубаха, свалявшиеся волосы, похмельная небритость… Он бы себя такого в приличный ресторан не пустил.
— Езжай-езжай… — поторопил Любимов. — Не тяни. А я еще кофе выпью.
Шериф бежал медленно, через каждые полминуты останавливался и оборачивался на хозяина. Что толку бегать? Шашлыка больше не дают. Домой пора. Дома есть хотя бы «Роял канин».
Семен тоже хотел домой. Все хотели домой.
— Видишь, след потерял. Так себе был след, Вася.
— Собака, значит, хорошая, а след так себе? — возмутился Рогов.
— Собака отличная!
— Ну пусть еще понюхает. Напоследок, — попросил Рогов.
— Ну, давай, — устало согласился Семен. Взял у Рогова попоны, дал понюхать собаке. Та скривилась, но понюхала. И вдруг взяла с места в карьер. Рванула к тающему в вечернем воздухе жилому массиву.
— Есть контакт! — просиял Семен. — Сейчас мы твоих болонок…
Шериф обежал вокруг дом, рванул в ближайшее парадное, понесся вверх по лестнице, высунув толстый язык. По цвету языка определяется здоровье собаки. У Шерифа язык хороший, розовый. Собака была здоровая и на пятый этаж взлетела легко. Рогов и Семен тоже высунули розовые языки, но им подъем дался сложнее.
Шериф встал на задние лапы, уперся передними в дверь, залаял.
— Здесь! — выдохнул Семен. — Звони!
Рогов нацелился звонить, но осекся. Сказал вместо этого:
— Ёшкин кот!
— Зачем кот? — не понял Семен.
— У меня ключ есть…
— Ключ?!
— Знаешь, чья это дверь? — сполз по стене Вася.
— Бомжей.
— Егорова…
Шериф заурчал, требуя вознаграждения. И был по-своему прав.
— Чего же ты не сказал? — взорвался Семен. — Зачем мы сюда лезли?!
— Да тут все дома одинаковые… Не узнал. Мы же из-за угла вывернули. А собака сразу в подъезд…
— Ага, собака виновата, — насупился Семен.
— Нет, что ты, собака суперская… — заторопился Вася. — Просто подлость закона.
— Чего «подлость»?
— Закон подлости, в смысле…
— Все, на сегодня закругляемся, — сурово сказал Семен. — А утром еще разок попробуем.
Рогов облегченно вздохнул. Он боялся, что Семен вообще больше не согласится.
С сетевой зависимостью Виригин решил бороться радикальными дедовскими методами. Выдернул шнур из розетки. Хорошо бы еще было отверткой внутрь тыкнуть, памятуя о передовом опыте Семена. Но нехорошо — казенное имущество.
Трудная это вещь — Интернет. Как дети малые с ней справляются? Голова пухнет. Глаза болят.
Сегодня Виригин изучал свой гороскоп. Гороскопов в Интернете оказалось больше, чем звезд на небе. Они навзрыд друг другу противоречили. До конца года Виригину предрекали личную трагедию, новую любовь и скорбное бесчувствие одновременно. Много вечеров у домашнего очага и длительное путешествие. Удача в бизнесе соседствовала с предостережением от деловой активности. А жить Виригину, оказывается, следовало на Урале, на Аральском море или на Балхаше. В крайнем случае — в Индии или Тибете. Далековато. Лучше бы всего этого не знать.
К вечеру заявился взъерошенный злой Уваров. Рассказал, что операция разваливается. От кофе отказался.
— Все адреса Занозы проверил, всех знакомых обзвонил, — бушевал Никита. — Глухо. Куда же она нырнула?
— Да куда угодно. Город большой. Важен вывод: похоже, надула нас твоя Зинка.
— Ну, если так… — зарычал Уваров, — то она совершила большую ошибку.
— Ты ведь Лев по гороскопу? — начал было Виригин, но заставил себя замолчать.
— А чего?
— Да так…
Уваров задумался о чем-то. Потом оживился:
— Слушай, ты Лильку Грунскую знаешь? Такую блондинку с короткой стрижкой? Работает иногда у вас.
— Бывает тут Лилька-блондинка. Фамилии не знаю. Глаза у нее такие глупые.
— Точно, она! — оживился Никита. — А сейчас ее нет? Я знаю, чем ее цепануть, а у нее может быть связь с Занозой.
Виригин взял со стола трубку радиотелефона, нажал кнопку вызова:
— Сережа, ты Лильку-блондинку сегодня не видел?
— Она сейчас здесь, — глухо ответила трубка. — В баре сидит с арабом.
— Давай ее ко мне!.. — обрадовался Виригин. — Араба? Нет, араба не надо.
— Араба не хочешь? — деланно удивился Уваров. Глаза его повеселели.
Такси не останавливались. Частники тоже. Егоров голосовал уже минут десять — глухо. Все проносятся мимо. Как чувствуют. Чего чувствуют?
Странные лезут в головы мысли. Скажем, водители могут чувствовать, что он, Егоров, — не тот, за кого себя выдает. Они не знают, что он сотрудник милиции, выдающий себя за страстного русского бура. Поэтому им кажется, что он — грабитель, выдающий себя за мирного пассажира.