А утром случилось непредвиденное. Он повернулся на спину, стараясь не разбудить жену, включил телефон и нахмурившись смотрел на список пропущенных. Мама звонила ночью несколько раз. Он встал, укрыл Леру лёгким пледом и вышел на балкон.
– Мама, что случилось?
– Глеб, где ты был? Телефон был отключён, я волновалась. Сынок, папу отвезли сегодня в клинику. Ты… ты сможешь приехать?
Глеб сцепил зубы и быстро ответил:
– Конечно, мам, я приеду.
Он вернулся в комнату, сфотографировал спящую жену, оделся и спустился вниз, заказал букет цветов и завтрак, попросив передать Валерии Гюнтер, что он скоро будет.
Однако вернулся он в ту гостиницу только к вечеру. Номер был пуст, цветы сиротливо лежали на аккуратно застеленной постели. И только забытая Лерой блестящая заколка для волос подтверждала, что эта ночь была… А на следующее утро они узнали из газет о разбившемся самолёте. О смерти его жены...
Глеб открыл глаза. Три года… Три года он живёт с этой незаживающей раной в душе и болью в сросшихся костях. Он гнал тогда машину по мокрому шоссе, стараясь заглушить чувство вины. Ему казалось, что если бы он не уехал, то смог бы удержать Леру от этой поездки, и она бы осталась жива. Откуда появился тот тяжёлый гружёный дровами грузовик, Глеб так и не понял. И только когда раздался раздирающий слух скрежет разрываемого металла, он понял, что и его жизнь окончилась. Он провёл в больнице почти три месяца, его даже «похоронили» в прессе. Но он выжил, чтобы каждый день вспоминать о Валерии.
В дверь тихо постучали. Гюнтер глубоко вдохнул и громко сказал:
– Да, Таня, заходите, открыто.
Дверь отворилась и в проёме появилось лицо его секретаря:
– Глеб Сергеевич, на второй линии Александр Николаевич. Говорит срочно.
Гюнтер кивнул, дверь закрылась. Так всегда. Тихо и спокойно, будто тогда вместе с Лерой умер и он. После выхода из больницы он взял руководство семейным бизнесом на себя – отцу требовался покой и операция на сердце. Глеб с головой окунулся в это дело, провёл несколько рискованных финансовых операций, помня, что оставить семейное дело ему будет некому. Жена погибла, детей у него не будет, а связать свою судьбу с кем-то из новых подруг он не был готов. Но удача была на его стороне, будто стараясь помочь забыть всё, что было до этого. И Гюнтер работал как одержимый, приумножая своё состояние. Иногда задаваясь вопросом: зачем, кому он оставит всё это? Но потом он понял, что надо сделать, и основал Фонд помощи пострадавшим в авиакатастрофах «Прерванный полёт». Изучив статистику, Глеб ужаснулся количеству израненных, искалеченных, душевно и психически опустошённых людей. Ромашов был одним из первых, кто пришёл тогда ему на помощь.
– Да, Саня, слушаю.
– Глеб, привет. У нас новости. Есть возможность открыть новый филиал. Я случайно поднял эту тему в разговоре с нашим партнёром из Омска и он рассказал, что несколько лет назад в авиакатастрофе погибли его родственники. Поэтому они не понаслышке знают, как тяжело терять своих родных и близких. Их компания готова помочь с поиском офисного помещения и первичного финансирования, а поэтому приглашают нас к себе. Поехали, Глеб? Поверь, тебе это надо больше, чем мне. Человеку тоже надо отдыхать. Хотя бы несколько дней.
Гюнтер кивнул, соглашаясь с другом, и тихо сказал:
– Согласен, Саш. Сколько туда лететь-ехать?
– Почти три часа самолётом, на поезде полтора суток, но приходят они все ночью. Так что предлагаю по небу.
– Согласен. Завтра вылетаем. А тебя Маша отпустит?
– Отпустит, – с улыбкой проговорил Саша, – они на несколько дней к её родителям уезжают. С Наташей и Леной. Усовы по внучке соскучились, а Сашке-мелкой только это и надо. Опять разбалуют её до крайности. – Тут Ромашов осёкся и уже деловито продолжил: – Я жду тебя завтра в аэропорту, время сообщу дополнительно. Ты с Полиной будешь?