…– Лера, открой глаза, посмотри на меня, девочка, – тихо сказал Глеб, глядя на покрасневшее лицо молодой жены. – Потерпи, сейчас будет больно.
– Да, – прошептала Лера. – Гле-е-еб!
Он почувствовал, как вздрогнуло её тело, и она вцепилась в его плечи ноготками, глубоко дыша и отвернувшись от него.
– Прости, Лерочка, – прошептал Гюнтер, мягко поворачивая её лицо к себе. – Господи, как же хорошо, Лера. Ты такая красивая, такая горячая, девочка.
Он двигался очень медленно, чтобы она привыкла и приняла его, но когда Лера вдруг застонала и притянула его плечи к себе, Глеб сцепил зубы, сделал несколько резких глубоких движений и услышал совершенно невозможное:
– Боже, Глебушка, я прошу тебя… пожалуйста… ещё…
Больше он не помнил ничего, в его памяти остался только тихий смех, стоны и «позволь мне отдохнуть»… Лера… Вспыхнувшая звезда, навсегда оставшаяся в его памяти. Его единственная девочка, его жена…
Гюнтер глубоко вдохнул и в который раз вдруг подумал, что зря бросил курить. Сейчас руки были бы заняты чем-то, а так приходилось только сжимать кулаки и чувствовать, как каменеет живот и внезапно проснувшееся желание сводит с ума.
– Глеб, ты чего не спишь?
Ромашов стоял в дверях, сонно щурясь и почёсывая нос.
– Да не спится что-то… Всё думаю… о завтрашней поездке.
Ромашов хмыкнул:
– А чего о ней думать? Понравится помещение – подписываем договор об аренде, нет – не подписываем. Заодно и с будущим родственником Николаича познакомимся. Ты бы поспал, Глебыч, – после небольшой паузы продолжил Саша. – Тебе это точно не помешает.
Гюнтер согласно кивнул и поднялся. Сашка прав – когда ещё будет возможность поспать и не думать о работе… О Лере он всё равно будет думать всегда…
Часть 3
…Ромашов резко встал и грозно наклонился к Гюнтеру:
– Прежде чем обвинять кого-то в чём-то, перво-наперво проверь соединение мозга и языка, понял? – почти прошипел он в лицо другу.
Глеб устало прикрыл глаза и тихо сказал:
– Ты либо меня не слышишь, Саня, либо у самого соединение прервалось.
Он встал, резко сунул кулаки в карманы брюк и медленно подошёл к окну…
…Ребёнок. Маленький шустрый мальчик, который влетел в кабинет почти сразу после телефонного звонка и радостно закричал:
– Дедя!
Следом забежала запыхавшаяся девушка в строгом офисном костюме, извиняясь на ходу и стараясь увести малыша в приёмную. Но тут уверенный и жёсткий финансист Петерс резко превратился в весёлого и улыбающегося дедушку. Он подхватил мальчика на руки, чуть подбросив вверх, получил порцию восторженного визга и маленькие пухлые ручонки обвились вокруг его шеи. А потом…
– Знакомьтесь, мужики! Гюнтер Глеб Глебович. Мой внук. Мама его сейчас приводит в порядок наше временное лесное жилище, а вот малого не с кем оставить. У жены моей Фаи, простите, Фаины Михайловны, напряжёнка. Вот и бегает наше счастье неугомонное по всему офису. Глеб, ты что?
Глеб смотрел на малыша и быстро просчитывал в уме все варианты. Имя, возраст ребёнка совпадали с его браком. Но ребёнок? У него? Но его жена погибла! Столько совпадений? Не-е-ет, такого не может быть!
– А ваша дочь… э-э…
– Лерочка, девочка моя.
– Да… Ей не трудно там? Всё-таки дом большой. Да и мы наследили нехило…
– Да она не одна поехала, а с Сергеем, моим замом. Он её отвезёт, поможет там с дровами, а потом привезёт домой. Сергей, парни, и не скрывает своего интереса, но Лера не принимает ни его, ни кого другого. Как овдовела почти три года назад – муж погиб в автокатастрофе, так одна и мается. Вот только таким чудом нас с женой наградила.
Лера. Гюнтер. Почти три года. Больше чем «почти» или меньше?
– А фамилия такая редкая, как у меня, здесь часто встречается?
– Нет, но у нас тут немцев много осталось после войны. Да и я тоже из них. И Фаина моя, – Владимир Николаевич повернул к гостям фотографию в строгой рамке, что стояла у него на столе, и Глеб замер – на него смотрели две улыбающиеся женщины. Одной из них была его погибшая жена Валерия Гюнтер. Ребёнок… Сразу после известия о его гибели… Хороша, нечего сказать, а он сопли-слюни три года подряд собирает, вину искупает, а она вины не чувствует – интересно, кого она выбрала ему взамен? Кто отец этого байстрюка, что записан на его фамилию? Глеб сжал подлокотники кресла и тут сквозь гул в голове услышал голос Ромашова: