Свитер жёсткой, грубой вязки, тоже чёрные, был широким, укрыл его фигуру и пояс вместе с оружием.
Ещё в багажнике он достал рюкзак с едой.
Открыл заднюю дверь и на мгновение замер. Аппетитная попа подпрыгивала вверх. Так и захотелось задрать подол и войти между ног.
Волк внутри завыл, а человеческая сущность была более сдержанной. Акила уже решил, что пометит самку. Только когда, неизвестно. Подавил в себе возбуждение. В этот раз с трудом. Сорок четыре года, как истинный волк, девственником бегал, нет ничего проще, чем остаться волком одиночкой с такой выдержкой или потерпеть пару-тройку дней. Он всё же решил, что доберётся до аэропорта и улетит с девушкой. Проблема, что она могла начать прилюдно сопротивляться.
Так что все его планы были плавающими.
— Тоник, Тоник, — напевно шептал он. — Не привыкла, принцесса, к таким условиям? — волк потянул её на себя и вытащил на свежий воздух.
Голые ноги девушки встали на землю, но не удержали её, и Акила подхватил волчицу на руки, сделал пару шагов в сторону и усадил на торчащее в зелёной траве поваленное бревно.
Аккуратно разрезал хомут на ногах. Остались на белой коже красно-синие полосы, слишком сильно зажал. Он сожалел, но это вынужденная мера.
— Антонина Антоновна, не сопротивляйся, от тебя ничего не надо. От отца твоего. И просит ни кто попало, а Альфа всех волков, так что давай, спокойно отнесись к происходящему.
Толкнув речь, посмотрел на её лицо, а она с нескрываемой ненавистью смотрела на него.
Звериный взгляд позабавил бойца.
Руки связаны в районе запястий. Пальчики у неё длинные, точёные с маникюром. Платьице задралось, показались трусики белые, бесстыже тонкие и полупрозрачные, облепившие сочные половые губки.
Акила завис над этим зрелищем, как волк по весне, подвывая.
Пришлось отвернуться на минуту, чтобы пропало дикое вожделение, рассмотреть пробуждающийся лес, который шумел ветвями на ветру, плохую извилистую дорогу, с двух сторон охваченную мокрыми зарослями. Рядом погибший дом получил новое покрытие в виде лишайников и мха, походил теперь на цветущий изумрудный холм. Летали пчелы и бабочки, последние обитатели этого заброшенного места. Натянув улыбку, Акила посмотрел на пленницу.
До чего ж хороша девчонка!
Сколько девок он видел, но чтобы так вштыривало, чтобы так тянуло, не по-детски, впервые. И запах у неё наполовину человеческий, не смог скрыть красоту и сладость истинной волчицы. В целом всё, что ощущал его волчий нос, было приемлемо. И скорей всего Антонина Антоновна Листопад была его истинной парой. Она истинная. Рядом с ней слабость, желание спариваться и оставить рядом с собой навсегда. И хотя в мире людей именно людская часть оборотня сильна, как нормальный молодой мужик, он эту Тоню очень хотел трахнуть.
О сексе он думал каждые две секунды, это уже походило на помешательство.
Его волк внутри весь извёлся: прижал уши и вилял хвостом. Кровь волнами внутри разливалась. Хотелось… Что там альфа сказал? «Девку не убей. Калечить разрешаю, но не сильно». Вспомнив эти слова, Акила расплылся в кровожадной, хищной улыбке. Облизнул губы и вытащил кляп изо рта пленницы.
Губы её сочные вспухли. Она не кричала. Она думала, что сказать.
Прищурилась, принюхалась.
— Истинным пахну? Или у Спящих девочек нюх не работает?
Сказал это ей прямо в губы. Но не поцеловал, ножом перерезал пластиковый хомут на руках. А потом отпрянул, ожидая, что напугал. Но ничего подобного. Она сложила длинные стройные ноги вместе. Изящные формы её тела будоражили. Она так села на бревне, что выпуклая попка приподнялась и выделилась.
— Не хочешь ли трахнуть по кусочку мяса, Антонина Антоновна? — поинтересовался он, подтянув к себе рюкзак. — Голодна ли ты, де́вица?
— Подловил, да? — хмыкнула Тоник. — Просто неожиданно.
— Да, — согласился Акила, открыв рюкзак. — Подловил. Конечно. Не мог же я оставить приглашение или предупредить о визите заранее, — с издёвкой ответил он, на губах его застыла ухмылка. — Так что насчёт трахнуть?
— Ты какой-то противный, грязный и чмошный.
Мелодичный голос пронизан нотками надменности, глубоким высокомерием. А ещё лёгким, цепляющим, как коготки, хрипом по его нервам пробежал, по его коже, чуть ли не физически царапнул.