Хлороформ.
Я взбрыкнула раз, взбрыкнула снова, оба раза безуспешно. Воздуха не хватало, пришлось вдохнуть через бинт с хлороформом. Мы посмотрели друг другу в глаза, Эдита плакала. Я расслабилась, чтобы усыпить её бдительность. Взбрыкнула в третий раз. Успешно. Началась вязкая борьба, я пыталась бить Эдиту, а та, в свою очередь, пыталась поймать и нейтрализовать меня. Мы завязли друг в друге и падали в разные стороны, чуть не провалились вниз в каюту, ударялись об стол, шкафы, приборную панель, капитанское кресло, на пол со стола попадала всякая мелочовка. Я сделала несколько глотков чистого воздуха, после чего Эдита пересилила меня и прижала меня к себе. Одной рукой зафиксировала мою голову, держа бинт с хлороформом на лице, второй рукой обхватила меня в районе живота.
Обе её руки заняты, а мои руки свободны — я имела преимущество. Я пыталась бить её руками по груди и голове, Эдита стонала и вскрикивала, но её хватка не ослабевала, впрочем, из моего положения невозможно было ударить действительно больно. Потом я взяла её за волосы, Эдита вскрикнула, но хватку не ослабила, я поняла, что выдирать волосы бесполезно. Я старалась дышать через раз, но неизбежно дышала хлороформом. Продолжая истошно брыкаться, я заметила, что ослабеваю и теряю ориентацию в пространстве. Оставаться в сознании стало действительно трудно. Наконец-то Эдита наступила на что-то острое и резко подняла ногу. Потеряв равновесие, начала падать, при этом не отпуская меня. Беспорядочно махая руками во время падения, я пыталась захватить со стола хоть какой предмет, но добилась только гораздо большего беспорядка на столе.
Мы упали на пол. Когда силы уже почти покинули меня и я уже не понимала лежу я или стою, мне повезло: со стола мне на живот упала банка с подготовленной прикормкой для рыб. Внутри неё в жмыхе с пшеном кишели черви и личинки. Остатки своих сил я потратила на удар банкой о голову Эдиты. Банка разбилась, через пару секунд послышался визг, моё тело резко переместилось куда-то в сторону, я вдохнула чистый воздух, но это уже не помогло — я всё равно потеряла сознание.
Сон был тяжёлый и мучительный. Снились кошмары. Иногда сквозь сон слышались голоса Лауры и Гармонии. В течении коротких минут, когда я просыпалась, очень болела рука.
Наконец, моё сознание перебороло сон и обрело достаточную силу, чтобы проснуться. Я лежала в своей комнате и находилась в почти здравом и ясном уме, правда в не совсем твёрдой памяти. Комнату освещал небольшая настольная лампа. За окном было темно. Болели пальцы на правой руке и чесалась внутренняя сторона ладони. Когда я попыталась почесать ладонь и размять суставы, я с ужасом осознала, что у меня нет правой ладони. Рука была перебинтована и заканчивалась на середине предплечья. Я вскрикнула.
В комнату вошла Эдита.
— Ты всё-таки отрезала мне руку! — сквозь плач заговорила я. На гнев и злобу не было сил, я могла только плакать как ребёнок, у которого отняли любимую игрушку.
— Тшшш! Услышат.
— Ненавижу тебя! — проскулила я, сквозь слёзы.
— Да, я хотела отрезать тебе руку, но не смогла, — зашептала Эдита. — Это Лаура отрезала руку.
Меня как будто током ударило. Чувство обманутости и брошенности вдруг улетучилось, а вместо него возникло чувство шока.
— Что? — удивилась я. — Но почему?
— Они долго думали. Целый час взвешивали за и против. В итоге все решили, что если я ослепну, то лучше будет, если у меня останутся все пальцы. Плюс, Лаура сказала, что есть вероятность, что киндицин может помочь против глазной инфекции, невысокий шанс, но всё-таки есть.
Я всмотрелась в глаза Эдиты: белки покраснели, а на одному глазу вздулось веко.
— Ты ослепнешь? — спросила я. — Но почему?
— Из-за тли и клещей. Та банка простояла сутки была подготовлена ещё Кларой. Там видимо были яйца тли, которая за ночь вылупилась. Тля сама по себе крошечная, а это личинки, они как точки или пыль. И ещё до кучи откуда-то взялись клещи. Тля генномодифицированная, в которой какие-то там бактерии, от которых умирают птицы и насекомые, которые ими питаются. А клещи может быть безвредные, но они всегда были переносчиками инфекций.