Наконец, ворота открылись, и вышел уже знакомый Михаилу хозяин дома.
«Ещё не обзавёлся слугой, сэр-герр?» — подумал Афанасьев, глядя на холёного мужчину, который даже в обычной рубашке и брюках выглядел, как пассажир с заднего сиденья директорской «Волги». Конечно, в гараже у этого «товарища» стояло нечто куда более импозантное — «Ниссан Цедрик», большой, чёрный и блестящий, как вынырнувшая на поверхность подводная лодка. А в спальне наверняка ещё безмятежно нежилась жена, будто сошедшая с обложки глянцевого журнала.
Сам дом или, как его называл хозяин, коттедж, построенный из белого кирпича (красным были обрамлены окна и двери), айсбергом возвышался над окружающими его лачугами. Михаил подумал, что недалеко то время, когда подобные «дворцы» заполонят всю улицу. Всего-то и нужно потерпеть, пока проживающие здесь старики отдадут богу душу.
А, может, и ждать не придётся.
— Наконец-то вы приехали, — сказал хозяин дома, всем своим видом давая понять, что пятнадцать минут, за которые Афанасьев собрался, взял машину и прибыл на место, преодолев большую часть города, непозволительно большой срок.
— Да, — кивнул Михаил. — Я постараюсь всё уладить побыстрее.
— Уж сделайте милость, — бросил мужчина и, впустив парня, закрыл ворота. «Волга» осталась стоять снаружи — негоже холопскому «сараю» осквернять своим присутствием барский двор.
Афанасьев без труда проглотил и это: он давно усвоил, что вежливость — лучшее оружие не только вора.
Проверяя сигнализацию, Михаил мыслями уже был в гостях у Жанки — очередной своей любовницы, намереваясь взять реванш за неудачное начало дня.
Поставив машину в гараж, Леонид вернулся к себе домой. Открыв дверь, он остановился. Из квартиры не доносилось ни звука, никто его не встречал — и мужчина знал, что отныне так будет всегда.
Вздохнув, он перешагнул порог.
Уютным это однокомнатное жилище могло казаться только холостяку. Любимое место — кресло, на подлокотнике которого неизменно лежала книга с листком из карманного календаря в роли закладки. Периодически сменяя друг друга, там бывали творения Герберта Уэллса, Рэя Брэдбери, Артура Конана Дойла, Агаты Кристи… А на журнальном столике в строгом порядке располагались учебники и тетради, имеющие отношение уже не к хобби, а к работе.
За стеклянной дверцей мебельного гарнитура, занимающего всю северную стену комнаты, на фоне книг стояли несколько фотографий в рамочках. Ни на одном снимке Леонид не был запечатлён рядом с женщиной или ребёнком — только со своим котом, удостоившимся и отдельного портрета.
Мужчина прошёл на кухню и поставил чайник, когда раздался звонок.
— Вот чёрт! — в сердцах произнёс Сутурин. — Совсем забыл.
Он спешно вернулся к двери и отпер её.
На пороге стояла женщина, одетая в плащ, дизайн которого безошибочно выдавал отечественного производителя. Невысокая (на голову ниже Леонида, а он тоже не мог похвастать ростом — всего метр семьдесят пять), русые волосы подстрижены под каре. Её почти не тронутое косметикой лицо не привлекло бы взгляда редактора модельного журнала, да и у обычных мужчин она вряд ли пользовалась бешеной популярностью. Это удивляло Сутурина, ведь она далеко не дурнушка, а её улыбка, делающая заметными ямочки на щеках, очаровывала и покоряла. По крайней мере, с ним так и случилось.
Конечно, она была замужем. Когда женщине тридцать три, зачастую нет необходимости искать взглядом обручальное кольцо у неё на пальце. Если только она несчастлива, а Татьяна Владимировна Рязанцева вовсе не выглядела таковой. Возможно, счастливый брак и являлся причиной её стремления казаться менее привлекательной, чем на самом деле.
Она всегда излучала энергию и оптимизм, рано или поздно заражая ими и Леонида. Некоторые сочли бы эту миниатюрную и почти по-детски бойкую женщину комичной — ему же она как раз такой нравилась. Полная противоположность.
— Здравствуйте, — сказала она с неизменной приветливой улыбкой. И приподняла свой саквояж, одновременно с этим прибавив: — Ветврач.