Казалось, прошла вечность, но наконец Шанадар тоже его учуял — легкий, далекий запах. Он побрел дальше, теперь им двигала цель. Вскоре он взобрался на пологий хребет, с которого открывался широкий вид во все стороны. В центре раскинулась травянистая равнина, окаймленная лесом. Он почти скатился по склону, не стал вставать, а пополз в деревья, по хорошо утоптанной тропе к пруду, который обещал ему его нюх. Вцепившись в сырую землю, он распростерся на берегу, окунул лицо в воду и жадно глотнул.
Утолив жажду, Шанадар посмотрел в умные глаза Умпа, не удивившись, что тот был здесь.
— Боялся, что я утону? — Ему не нужен был ответ Умпа. — Вы слишком много трудились, спасая мне жизнь.
Умп фыркнул.
Шанадар вытащил из сумы олений желудок — тот, что сунула ему в руки мать, когда он уходил из единственного клана, который когда-либо знал. Она настаивала, что он может спасти ему жизнь, потому что вмещает достаточно воды на целый день. Возможно, так и было бы, если бы где-то на обратном пути он не забыл его пополнить.
Шанадар не спеша наполнил бурдюк, наслаждаясь тем, как проясняется его затуманенный мозг и тает вялость. Закончив, он положил предплечья на колени и отдыхал.
Но недолго. Сумерки уже спустились по утесам. Скоро Солнце исчезнет. Умп и Белая Полоса сорвались с места, а Шанадар пытался не отставать, надеясь, что они найдут укрытие на ночь. Тьма уже покрыла большую часть земли, когда он обогнул огромный валун и чуть не врезался во вход в пещеру. Он резко остановился и принюхался: старый помет, пыльные кости с едва уловимым запахом плоти, недавние следы Стаи Канис, легкий дух Прямоходящего.
Ничего тревожного.
Он входил, делая один размеренный шаг за другим, пока его зрение не привыкло к темноте. Он мог стоять в полный рост, и пещера была достаточно широкой, чтобы развести руки, не касаясь ничего. Быстрая проверка заверила его, что сзади нет туннелей, через которые могли бы прокрасться хищники. В потолке над очагом зияло дымовое отверстие. В нише лежала куча трута.
Он прошептал себе под нос:
— Мой род жил здесь.
Пока он подбрасывал в яму растопку и зажигал ее своим огнивом, прибыли псы из Стаи Канис: Белая Полоса принесла зайца и бросила его к ногам Шанадара, а Умп — недоеденную газель. Они плюхнулись у очага, пока Шанадар раздувал огонь и бросал зайца на плоский камень готовиться. Вскоре дразнящие запахи мяса, жира и горящего дерева поплыли по пещере.
Заяц был частично съеден, поэтому Шанадар достал из своей походной сумы корень, чтобы съесть его с мясом. Когда он вернулся к очагу, между Умпом и Белой Полосой лежал щенок и грыз ногу газели. Щенок был круглым, пушистым и совершенно белым, за исключением черной полосы на голове — там же, где у Белой Полосы была ее отметина. Взрослые быстро лизнули щенка в морду и продолжили есть.
Это их логово.
Глава 12
— Ты Пламя.
Щенок посмотрел на Шанадара, его желтые глаза сверкали, лапы обнимали кусок мяса, затем он снова принялся за еду.
— Ксоса говорила о тебе.
Рычание эхом отразилось от стен. Шанадар замер. Огромный тигрового окраса пес, чья шерсть лоснилась здоровьем, вошел в пещеру. Он остановился в подсвеченном луной входе, расставив лапы, оскалив клыки; одно ухо с черным кончиком было разорвано.
Старая битва, в которой этот зверь победил.
Морду его тронула седина, но голубые глаза говорили о необузданной жестокости — настолько же настороженные, насколько доверчивыми были глаза Умпа. В памяти всплыло воспоминание.
Ах. Это Рваное Ухо. Ксоса предупреждала меня о нем, говорила, что он может перегрызть мне горло, если сочтет меня угрозой для своей стаи.
Шанадар сделал непроницаемое лицо и сказал:
— Я тоже ждал встречи с тобой. — Он похлопал себя по груди. — Я — Шанадар.
Рваное Ухо ответил рычанием.
Вопреки его воле, рука Шанадара задрожала, а колени подогнулись. Хуже того, по пещере поплыл смрад его собственного страха.
Надо вести себя так, будто визиты огромных хищников и крошечных пушистых комочков — это нормально! Может, в стае Канис это и было «нормально».
— Я соберу дров, для… для огня, — его голос дрожал, несмотря на все усилия.
Его злит мой страх?
Сейчас с этим ничего было не поделать, поэтому он обошел самого большого пса, которого когда-либо видел, и поспешил наружу. Взгляд пса жег ему спину, пока он тащил бревно к очагу, не торопясь, придумывая, как подойти к новому гостю, чтобы тот, возможно, его стерпел.
— Помоги мне.