Голова у него кружилась. Он хотел было спросить, какой еще уход, но осекся. Ответ уже не имел значения.
— Ксоса. Змея меня убила. То есть, от яда Змеи есть снадобья, но я их не взял. Они есть у матери, но мне до нее не добраться вовремя. А охотники... я не знаю, что с ними. Они уже должны были пройти...
Его голос затих. Говорить было утомительно. И все же он был обязан ей еще одним объяснением.
— Каков бы ни был твой план, меня в нем больше нет.
Она отмахнулась от его слов движением пальцев.
— Ты не умрешь, Шанадар. Пойдем. Родичи о тебе позаботятся.
— Шанадар, — пробормотал он. — Она все время зовет меня Шанадаром.
Она не объяснила почему, а он не спросил. Да и не возражал.
Но он все же спросил про ее племя, когда Ксоса рывком поставила его на ноги — вернее, на ногу, потому что раненая бесполезно повисла в воздухе. Прежде чем ответить, она обхватила его за талию, а его руку закинула себе на плечо.
— Ты зовешь свою группу кланом. Наша — это родичи. У Высоких — отряд. У Канис — стая.
Высокие? Он попытался осмыслить ее ответ, но слова тонули в мутных мыслях.
Спрошу позже.
Они скользили сквозь лес, далеко за пределы земель его клана и любимых пастбищ Оленя, мимо дерева, такого высокого, что оно, казалось, касалось Солнца. Он никогда не видел его прежде. Неужели оно только что выросло? Вскоре они достигли укрытого скальным навесом сборища Примитивов, числом примерно с клан Джуна. У всех были низкие лбы, выдающиеся надбровные дуги и телосложение, напоминавшее низкорослую версию высоких и стройных чужаков, что порой проходили через земли клана.
Так вот кого она назвала Высокими!
Родичи, как и Ксоса, носили длинные накидки или плащи, несшитые, словно они просто прорезали в шкуре дыру, достаточно большую, чтобы просунуть голову. Плащей или накидок не было, а на ногах была обувь из меха или коры, привязанная ремнями.
Но темные, глубокие глаза, устремленные на пришельца, светились умом. Они моргнули в знак приветствия и снова вернулись к своим занятиям.
— Они нас ждали?
— Нет. Они привыкли, что я привожу сюда чужаков.
Глаза Джуна округлились.
— Других Прямоходящих?
Она усмехнулась — первая улыбка, которую он увидел с ее появления.
— Обычно — лапастых и хвостатых.
Он понятия не имел, что спросить на это, и не стал даже пытаться. Все силы уходили на то, чтобы не обращать внимания на растущую боль в ноге. Ей многое предстоит объяснить, но это подождет, пока я не поправлюсь.
Ксоса мягко подтолкнула его к валуну.
— Садись здесь.
Он рухнул. Здоровая нога онемела. Даже если бы она не велела ему отдыхать, он не смог бы сделать и шага. Облегчение, пришедшее на смену стучащей боли в лодыжке, было ошеломляющим. Он замер всем телом, дыша поверхностно, когда к нему подошла другая Примитив, неся в руках снадобья, до жути похожие на те, что носила мать Джуна. И прежде чем он успел моргнуть, она сделала надрез поперек укуса Змеи и надавила. Он хотел было закричать, но осекся, потому что ничего не почувствовал. Яд высох, и Ксоса прочистила ранку. Убедившись, что та чиста, она приложила мох, чтобы вытянуть новые нечистоты, — совсем как его мать. Все действия Ксосы были похожи на материнские, вот только боли не причиняли. А мать всегда причиняла.
Ксоса откинулась на пятки с кряхтением, выражавшим то ли удовлетворение, то ли безнадежность. Джуну было слишком жарко, он слишком устал и ослаб, чтобы разбираться.
Она встала.
— Я оставлю тебя там, где нашла. Ты очнешься разбитым, и тебе будет нехорошо, но ты поправишься.
Когда я очнусь? Что она имеет в виду?
— Я...
Но Ксоса уже не слушала.
Глава 2
— Тебе необходимо исцелиться, и быстро, Шанадар.
Пока они шли, он тяжело опирался на Ксосу, стараясь не наступать на слабую лодыжку, и сжимал кулаки, чтобы выдавить из них боль.
— А как исцелиться быстро?
Она поджала губы.
— Сосредоточившись.
Джун хотел возразить, но лицо Ксосы застыло, а взгляд остекленел. Он огляделся по сторонам, проверяя, что привлекло ее внимание, но не увидел ничего необычного.
Ее голос стал шепотом:
— Пора рассказать тебе о Люси. Она была первым Прямоходящим, который принимал решения, пользуясь чем-то более сложным, чем инстинкт.
— Я не знаю, что это значит.
— Многие из твоих и моих решений нам неподконтрольны. Их диктует то, кто мы и что мы, а не наша оценка происходящего. Вот, например, дыхание. Ты не выбираешь дышать. Это просто происходит, потому что твое тело знает, что так надо. До рода Люси все Прямоходящие принимали решения именно так. Каким-то образом — не проси меня объяснять — род Люси изменил это с помощью чего-то, что зовется свободной волей.