— Шанадар. Будущее твоего рода зависит от твоего успеха. Неудача — не вариант.
Неудача — не вариант.
— Я не подведу тебя, Ксоса.
— Я знаю, что не подведешь, иначе я бы не откликнулась на твой зов.
— Мой зов?
— Я нашла тебя, потому что ты просил о помощи.
Он резко повернулся к ней.
— Я? — Он хотел было возразить, но Ксоса уже встала, собираясь уходить.
Джун расправил плечи и выпятил грудь.
— Когда мне начинать?
На ее лбу пролегли морщины.
— Положение Ю'унг с каждым днем становится все отчаяннее, но ты не можешь отправиться в путь, пока не окрепнешь достаточно для путешествия. — Она провела рукой по его ноге до толстой припарки на лодыжке. — Пока лечишься, точи свои орудия и оружие. Чини одежду. Упражняйся в охоте, целительстве и выслеживании. Готовься к самому долгому походу в твоей жизни.
— Ты упоминала помощников?
— Ты встретишь их в нужное время. — Она отмахнулась. — Мы еще поговорим в твоих снах, Шанадар, но в следующий раз мы встретимся в день твоего ухода.
— Как мне связаться с тобой?
— Используй это, — и она сунула ему в руку гладкую кость длиной с его предплечье.
Его пальцы сомкнулись на ней.
— Что... — но Ксоса уже ускользнула.
Глава 3
— Проснись, Джун!
Голова раскалывалась, будто что-то рвалось изнутри. Глаза отказывались открываться, а потом все же приоткрылись узкой щелочкой.
С трудом ворочая языком от слабости, он пробормотал:
— Кто это сказал?
Никто не ответил. Джун попытался крикнуть тому, кто вонзил ему иглы в глаза, но к горлу подкатила желчь. Перевернувшись, он изверг рвоту, а затем приподнялся, чтобы посмотреть, почему Белка грызет его ногу.
Но вместо пушистого зверька он увидел ком листьев размером с икру, обмотанный вокруг его лодыжки. В памяти всплывали обрывки: Змея, лужи крови, ползущий по тропе, целительница-Примитив...
Он коснулся повязки из листьев, и она хлюпнула.
Я не мог сделать такую припарку. У меня нет ничего из того, что для нее нужно. Неужели та Примитив спасла мне жизнь?
Он тряхнул головой. Новые воспоминания щекотали мозг: вспышки образов, обрывки звуков, стройная самка в грубой шкуре, достающая корни и сок из мешка на шее.
Он снова тряхнул головой и огляделся. На земле играли солнечные пятна. Насекомые недовольно стрекотали, потревоженные в своих делах. У тропы лежало гнилое бревно, размякшее от сырости и покрытое пятнами мха.
Это Оленья тропа. Почему здесь нет охотников?
Запах Дикого Вепря и помета был дразняще близко. Слишком близко.
— Кор? Ниаг? — крикнул он. Как новые взрослые, они, скорее всего, заметили бы его отсутствие, но не ответили. — Ксоса? — позвал он, чуть тише.
По-прежнему тишина.
Если здесь никого нет, что меня разбудило?
Он напрягся, пытаясь уловить хоть какие-то знаки, но ничего не было.
Он застонал.
— Мне все приснилось, как всегда. — Хотя это не объясняло его лодыжку. Мать спросит, кто ее лечил, а у него не будет ответа.
Джун пошарил ладонью, пока не нашел ровное место, и оттолкнулся, пытаясь встать. Ладонь влипла во что-то липкое, склизкое, и он резко отдернул руку. В нос ударил смрад внутренностей и плоти.
— Это твоя голова, Змея? Как я мог лишить тебя жизни, если ты меня укусила? — Гордость распирала его. Неужели я убил змею, будучи почти мертвым? Или это была Ксоса?
Желудок снова свело, и его вырвало. В груди заколотилась тревога, гулкая, словно кто-то стучал по дуплистому дереву.
Мать сможет меня исцелить, если я до нее доберусь.
Он вскарабкался по стволу дерева, впиваясь ногтями в грубую кору. Он почти встал, но тут же рухнул, когда ногу обожгло огнем. Он пожевал корень от боли, который всегда носили с собой охотники, чтобы притупить муку в натруженных телах.
Вскоре глубокая боль утихла до тупого пульса. Он подтянулся, оперся на дерево, чтобы перевести дух, а затем расставил ноги, заняв как можно более устойчивую позу, и понадеялся, что не упадет. Струя мочи была чистой и желтой, без крови.
Яд Змеи вышел, но чувствую я себя хуже, чем это выглядит.
Шанадар разжал стиснутые кулаки, пытаясь расслабиться, и к его ногам упала кость.
Я вспомнил: та самая бедренная кость пещерного медведя, что дала мне Ксоса для связи в странствиях.
Он поднял ее, огладил гладкую поверхность, повертел в руках, дивясь ее легкости. Сверху виднелись круглые отверстия размером с ноготь на его мизинце, а снизу — еще одно, побольше, но такое же идеально круглое. Дунешь в любой конец — и вырвется воздушный свист, похожий на тот, что издает кость грифа, которой разведчики сзывают племя. Джун дунул в маленькие отверстия. Воздух с шипением вырвался из полых концов.