Он фыркнул и кивнул.
— Фирс прав, Айно. Ты необычная. Особенная. — Он поежился. — Другие женщины Народа похожи на тебя? Заинтересовались бы они таким, как я, если бы я согласился их уважать?
Криина усмехнулась.
— Уверена.
Фирс переступил с ноги на ногу.
— То, что я сейчас скажу, Айно, не оправдывает Када, а лишь объясняет его спутанные мысли. Он хотел потрогать твои волосы, потому что они блестят в лучах Солнца. Волосы женщин Избранных не сияют. Наши мужчины никогда не видели волос цвета крови. У всех Избранных черные волосы.
Он почесал щеку, и его лицо посуровело.
— Когда Кад очнется, мы с Грабом позаботимся, чтобы он понял последствия повторения этого поступка.
Граб гневно посмотрел на неподвижного Када.
— По правде, Фирс, мне все равно, проснется ли он вообще.
Огромный мужчина прошелся по кругу, его взгляд метался между Крииной, Фирсом и остальными Высокими.
— Провидец многого тебе не рассказал об Айно, Фирс, и все это — хорошее. Теперь я понимаю, почему так важно было ее найти.
Фирс хохотнул.
— Например, что она может поднять такой же тяжелый груз, как и ты?
Криина вспыхнула, чувствуя, как жар заливает ее лицо. Она не собиралась раскрывать свою физическую силу, но Кад не оставил ей выбора.
Они все еще не знают, что я умнее.
Хотя, чем больше времени она проводила с Фирсом и Грабом, тем больше понимала, что они могут оказаться достаточно сообразительными, чтобы догадаться об этом.
Словно в подтверждение ее мыслей, Фирс постучал себя по виску.
— Именно здесь мы нашли гениальность нашего оружия. Хотя мы и уважаем силу Граба, физическая мощь — это крайняя мера, если оружие подводит.
Граб фыркнул.
— Вернемся к тому, куда ты ходил, пока я… присматривал… за Айно. Ты обнаружил что-нибудь, чтобы противостоять Гневной Горе?
— Дым уменьшился, но не исчез, и теперь идет от большего числа гор хребта. Мы должны уходить.
Криина потерла нос, чтобы не чихнуть, склонившись над еще одной почти сгнившей шкурой.
Мне не обязательно заканчивать с этим до ухода. Я могу работать над ними по ночам во время кочевья. Времени убивать больше животных не будет. Эти Высокие будут рады шкурам.
Приятное тепло разлилось по ее телу, когда Фирс присел рядом.
— Почему вы не сохранили шкуры? — спросила она.
— Везде, где мы здесь путешествуем, в изобилии добычи, гораздо больше, чем на нашей родине.
Криина стиснула челюсти при воспоминаниях о временах, когда Народ голодал, о голоде, который грыз ее изнутри и не давал спать по ночам. Племя выживало, только если натыкалось на неожиданное стадо или поле цветущих растений. Она никогда не забывала это чувство, те уроки.
— Чего ты не видишь, — осторожно ответила она, — так это того, что здесь, как и на твоей родине, стада уменьшились. Нам часто не хватает еды, материалов для одежды, копыт для орудий, сухожилий для веревок. Другие племена говорят то же самое о своих землях. Мы научились использовать все части животного, ничего не выбрасывая.
Фирс сглотнул, его взгляд был прикован к мехам перед Крииной.
— У тебя был ко мне вопрос? — спросила она. — Может, о целебных растениях или о сохранении шкур?
— О камнях. Ты знаешь, где найти красные и черные камни для красок на моих щеках?
— Знаю. — Она отложила работу. — Это недалеко.
Она взяла уголек из очага и несколько факелов и повела их по краю предгорий, обогнула крутую долину и пришла к неглубокому ущелью, скрытому между россыпью валунов и низким утесом. Она подошла к одной из пещер, принюхалась, чтобы убедиться, что она пуста, а затем прошла вглубь, к одинокому туннелю.
Она зажгла один из факелов и зашагала по проходу. Вскоре она подошла к блестящему эбеновому валуну.
— Отколи от него куски.
Фирс вытащил свой резец и принялся рубить камень, пока у него не набралась горсть осколков. Их они с Крииной растерли на листе и смешали с жиром, который она несла, до консистенции липкой слизи.
Она протянула ее Фирсу.
— Подойдет для полосы?
— Цвет идеальный. Нанеси одну сюда, — и он указал на свою щеку. Когда она закончила, он повторил это на ее щеках.
— А красная? Ты знаешь, где найти и ее?
Она вывела его из пещеры к месту, где выветренные камни осыпались с утеса, некоторые из них были того самого красного цвета, что искал Фирс. Они отломили куски, растерли их, смешали с жиром до нужной консистенции и раскрасили свои лица.