Сунув флейту под бок, в подстилку из травы, Шанадар уснул. Он очнулся от того, что мать обтирала его тело влажной шкурой, что-то бормоча смутной тени, пахнущей травами.
Старейший все еще надеется украсть дар Ксосы. Джун, может, и позволил бы. Шанадар — не позволит.
Мать рассказывала Старейшему, как Джуну приснилась самка-Примитив, которая попросила его спасти клан и отвести его к новому дому у моря без берегов, наполненного водой, которую нельзя пить.
Старейший хихикнул, потом расхохотался и, шаркая, удалился. Мать провела влажной шкурой по лбу Шанадара, улыбаясь.
Он улыбнулся в ответ.
— Спасибо. Я не забуду, что ты только что сделала.
— Чем диковиннее твой рассказ, тем меньше к нему интереса.
Старейший перестал спрашивать о флейте и о том, что Шанадар знает о Духах.
Глава 4
Когда лодыжка зажила и он смог на нее опираться, Шанадар стал каждый день уходить в походы. Вскоре он уже мог ходить от рассвета до заката. С каждым днем его нетерпение отправиться в путь росло, но вместе с ним росла и тревога. Временами его била неконтролируемая дрожь — не от холода, а от страха, что Ксоса забыла его или заменила, потому что он не способен свершить то, что должно.
В детстве и юности несбывшиеся ожидания больно ранили его, но с годами он очерствел к оскорблениям и неприятию мира, который он вечно подводил, как бы ни старался. Мнение клана о нем укрепилось, и ни одна самка не соглашалась стать его партнершей. Как бы он ни презирал эту мысль, участь целителя в племени, которое его презирало, казалась предрешенной.
Пока Ксоса не предложила иное.
Дни шли, а она не являлась, и старое чувство никчемности и несостоятельности вернулось с новой силой.
Он вытер щеку. Он потратил немало времени, упражняясь с костяной флейтой там, где никто не мог его услышать, но, казалось, лучше играть не стал.
Ясно, мои зовы не дошли до нее, не сказали, что я готов.
Он подумывал сдаться, но что тогда делать? Вместо этого он продолжал следовать указаниям Ксосы: оттачивать навыки охоты, выслеживания и целительства. По мере того как они улучшались, менялись и его сны. Теперь они были полны Высоких, что метали в добычу хрупкие копья; гор, что плевались раскаленным огнем высоко в небо; мутного серого неба, где едва угадывалось Солнце; и моря, такого огромного, что не видно было берегов.
Неужели это то самое отравленное море, о котором говорили путники?
С этими образами смешивался клан, похожий на его собственный, но состоявший в основном из самок. Они охотились, разведывали, оббивали каменные орудия — те же дела, что и у Шанадара. Со временем он стал узнавать Ю'унг — она была во всех снах: ветер трепал ее рыжие волосы, а светлые глаза всматривались вдаль, пока она сидела на корточках над свежей тушей; холодная морось пропитывала ее шкуры, когда она взваливала на плечи добычу и исчезала из вида. Рядом с ней шел одинокий самец, изо всех сил пытаясь не отстать.
Таким было будущее Шанадара — хаотичным и рискованным, но он приветствовал его, если только Ксоса даст ему еще один шанс.
Ксоса, услышь меня: я никогда не сдамся.
Он упивался ощущением того, что он нужен.
Сам того не желая, Шанадар-не-Джун завел привычку приветствовать соплеменников по-доброму и смотреть прямо в глаза, отвечали ли ему улыбкой или рычанием. Он помогал старым разжевывать жесткую пищу и чинить их одежду. Он ходил за припасами с самками и учил детей, как избегать хищников, собирая яйца и сбивая камнями наземных птиц.
Настал день, когда он объявил, что лодыжка зажила, и снова присоединился к охотникам, горя желанием отточить свои навыки для предстоящего путешествия. Он подражал их походке, как никогда прежде: шаг отягощали увесистые копья и набитые мешки, но ступал он легко, оставляя лишь едва заметные следы и почти не шумя. Если его что-то смущало в охоте или выслеживании, он задавал вопросы, слушал ответы и применял решения на деле. К полному изумлению отряда, Шанадар с ясным взглядом сосредоточился на порученных ему задачах, будь то разделка туши или превращение шкур в одежду. Вскоре он прослыл надежным. Некоторые говорили, что он наконец повзрослел. Другие приписывали это его новому имени, соглашаясь, что он нашел то, которое ему подходило.
Каждый вечер, закончив дела, Шанадар готовился к походу. Сначала он засушил столько мяса, сколько, по его мнению, понадобится в пути — по крайней мере, столько, сколько мог унести. Затем он выковал запасное копье и довел до совершенства свои орудия: рубила, резцы, лезвия, скребки, ручные топоры, ножи и нуклеусы.