Она кривила душой. Как бы ни относился к ней дядя, хотя бы в память о ее отце, он не потерпит, чтобы женщина срывала планы мужчин. Сьюзен понимала, что на самом деле выбора у нее нет. Раз уж Джамал решил выдать ее замуж, то он не отступит — как и этот мужчина, стоящий сейчас перед ней.
Бен не верил ни единому ее слову. Может, сейчас дом дяди и кажется ей идеальным убежищем, но так будет не всегда. Ибо несмотря на ангельскую внешность, в глазах Сьюзен то и дело мелькают бунтарские искорки, выдающие ее сильную натуру. Рано или поздно она неизбежно попытается вырваться на волю, пойдет ради этого на конфликт с Джамалом, и что тогда?
Бен внезапно ощутил прилив острой жалости, к которой примешивалось восхищение. Даже загнанная в угол, Сьюзен продолжала сражаться, хотя наверняка понимала, что проиграет. Впрочем, это ни на миг не поколебало его намерений. Бен никогда не бросал начатую игру, хотя и играл не в карты. Его полем была коммерция, и в своем бизнесе он достиг ошеломляющего успеха. Удача сопутствовала ему везде и всегда, в какие бы отчаянные махинации он ни ввязывался.
— Вашим домом, Сьюзен, будет мой дом. Я выбрал вас. Вы часть моего плана, а от своих планов я никогда не отступаю. Никогда не сдаюсь и никогда не останавливаюсь на полпути.
— Вот и применили бы свои замечательные качества в другом месте.
— Другого места не будет. И выбора у вас нет, вы сами это понимаете. Ваше будущее — это наш брак, — мягко произнес Бен.
Налетел легкий ветерок и сдул прядку волос на лоб Сьюзен. Она не сделала попытки отвести волосы от лица, и медово-золотистый локон колыхался легко, как перышко. Бен молча любовался игрой солнечного света на лице и плечах девушки. Солнце отбрасывало золотые блики на ее кудри, а в глазах мелькали аквамариновые искорки.
— Я знаю, кто вы такой, господин Асади. И мне все известно про ваши успехи, — заявила Сьюзен, иронически выгнув бровь. — Хотите, расскажу?
— С удовольствием. Я люблю слушать истории про себя.
— Вы чистокровный иранец, родились в окрестностях Лос-Анджелеса. Семья у вас была не то чтобы очень состоятельная. Учились в муниципальной школе, а потом вам удалось поступить в один из престижнейших американских университетов.
— Йельский, — уточнил Бен.
— Вполне приличный университет, — согласилась Сьюзен. — Вот только почему не в Гарвард?
— Гарвард для старых американских семей.
— Ах, да, конечно. Ваш отец уехал из Ирана еще до революции. Он был богат, но в Америке полностью разорился и покрыл свое имя позором.
— Вот уж нет. Его фирма обанкротилась, вот и все.
— Ваш отец был коммерсантом.
— Да, — ровным тоном подтвердил Бен, стараясь сохранить бесстрастный вид. Он был всей душой предан родителям и искренне ими восхищался. Их стойкость, непоколебимая верность традициям в чужой стране, высокий моральный дух всегда поддерживали его в минуты тяжких испытаний. А испытаний на его долю выпало предостаточно…
Не желая, чтобы Сьюзен и дальше продолжала развивать эту тему, Бен поспешно перевел разговор на нее саму:
— Зато ваши отец и дядя свои миллионы получили в наследство. У вас всегда все было. Вы и понятия не имеете, что значит быть по-настоящему бедной.
— Ну теперь-то вас уж никак бедным не назовешь, господин Асади. Денег у вас куры не клюют. И вам не составит труда подыскать невесту, которая, скажем так, с большей готовностью приняла бы ваше предложение.
— Зато я нигде не найду второго Джамала Наримана.
— Стало быть, по сути, вы женитесь на моем дяде.
Острый язычок, ничего не скажешь, усмехнулся про себя Бен, снова восхитившись контрастом между ее ангельской внешностью и строптивым нравом. Внезапно ему стало интересно, какова она в постели. Наверное, пылкая, как демоница. Глядя, как колышется на ее лбу золотистый локон, Бен внезапно ощутил острое желание проследить путь пушистой прядки языком, провести им вдоль ее щеки и ниже — к впадинке за ушком… Похоже, брак с этой женщиной обещает стать весьма интересным. Приручать ее — это будет сплошное удовольствие.
Сьюзен откинулась на спинку скамьи, так что сквозь свободную кофточку обрисовалась ее округлая грудь, и опустила ресницы, скрывая выражение глаз.
— Вы хорошо знаете моего дядю?
— Достаточно, чтобы понимать, что он собой представляет.
Сьюзен позволила легкой улыбке тронуть губы, и Бен заметил, что на ее щеке появилась ямочка. И это он тоже попробует на вкус — после свадьбы.
— И как же вам удалось заставить его заключить с вами сделку? — внезапно вскинув голову, с вызовом спросила Сьюзен.
Этот голос, эти глаза!.. Бен желал ее. Резко наклонившись, он подхватил прядку волос на ее затылке. Глаза Сьюзен расширились, когда его пальцы вплелись в ее волосы, и тут Бен прильнул губами к ее рту. Сьюзен резко вобрала в легкие воздух, и Бен легко провел языком по ее губам. От него не ускользнуло, как она ахнула и какими мягкими внезапно стали ее губы. Кровь в нем так и взыграла, но в это время раздалось легкое покашливание. Ее тетка! Нет, надо сдержаться. Не годится, чтобы его с позором выставили отсюда за недостойное поведение. Бен медленно отпустил Сьюзен.
— Вы такая чудесная на вкус.
Сьюзен, побелевшая как мел, провела тыльной стороной ладони по губам, словно стирая отпечаток его губ.
— Только попробуйте еще раз выкинуть такой номер, и я позову тетю!
Бен поставил ногу на скамью, почти касаясь ее бедра.
— Ну и что вы ей скажете? Что ваш муж поцеловал вас?
— Мы не женаты! И даже не обручены.
— За этим дело не станет. — Бен окинул красноречивым взглядом открытый ворот ее кофточки и грудь, приподнимавшую ткань, и Сьюзен впервые пожалела, что не оделась скромнее. — Вы любите заключать пари?
— Я никогда не играю, — пожала плечами Сьюзен.
— Это достойно восхищения. А я вот люблю пари, и мне нравится то, как сейчас выпали карты. Видите ли, Сьюзен, я знаю о вас больше, чем вы думаете.
Увидев недоверчивое выражение ее лица, Бен усмехнулся.
— Вы два года учились в Сорбонне. Жили в Латинском квартале и вели довольно богемный образ жизни. Хотя ваши родители никогда не отказывали вам в деньгах, вы перепробовали кучу всяких работ. Однажды даже проработали целое лето домработницей, а потом — нянькой у одного дизайнера.
— Это вполне честный труд, — возмутилась Сьюзен, чувствуя, как к ее лицу приливает краска.
— Да я ничего и не говорю. Просто очень уж резкий контраст по сравнению с тем, к чему вы привыкли.
— Ну и что с того?
Улыбка сошла с лица Бена, и он ближе наклонился к Сьюзен.
— Это говорит о том, что вы отчаянно пытались убежать от того образа жизни, который вам навязывали с детства.
— Вы сами не знаете, что несете! Папа с мамой в жизни мне ничего не навязывали! И они одобряли то, что я пыталась жить самостоятельно!
— Ваша мать — возможно, а вот насчет отца я сомневаюсь. Каким бы европеизированным он ни был, думаю, его вряд ли радовало, что его дочь связалась с богемой. Уверен: он желал, чтобы вы вышли замуж за человека из вашего окружения, сидели дома и рожали детей.
На лицо Сьюзен набежала тень. При воспоминании о единственной за всю жизнь ссоре с отцом у нее болезненно сжалось сердце. Этот человек — настоящий дьявол. Откуда ему все это известно?
— Наверняка я, конечно, этого не знаю, — словно угадав ее мысли, произнес Бен, — зато достаточно хорошо изучил своих соотечественников — взять хотя бы моих родителей. Так вот, — продолжал он, — какое-то время вы были вполне довольны своей жизнью. Вы много путешествовали, фотографировали, у вас был свой круг друзей. А потом вы заболели, и родители были вынуждены поместить вас в санаторий в Берне. Вы едва успели закончить курс лечения, когда произошла трагедия: ваши отец и мать погибли в автомобильной аварии. У вас был нервный срыв, и лечение пришлось продолжить. Из санатория вас забрал уже дядя, и с тех пор вы принадлежите ему со всеми потрохами.