Антон никогда в жизни не ощущал такого облегчения. После всего пережитого в школе, после смерти Димки и стольких других, после ужаса и безнадёжности — спасение наконец стало реальностью, а не отчаянной мечтой.
— Почти дошли, — выдохнул он, чувствуя, как дрожат от напряжения ноги. — Ещё немного...
Переулок возник неожиданно — узкий проход между полуразрушенными зданиями справа от их маршрута. Антон не обратил бы на него внимания, если бы не движение тени, мелькнувшей на самой границе поля зрения.
Он повернул голову — всего на секунду, продолжая бежать — и увидел его.
Маленькая фигурка, не больше десятилетнего ребёнка, с растрёпанными волосами и в когда-то белой, а теперь покрытой грязью и кровью рубашке. Школьная форма младших классов. Один рукав оторван, обнажая тонкую руку с заметными следами укусов. Лицо наполовину скрыто свалявшимися волосами, но видимая часть искажена гримасой животного голода.
Мальчик-зомби стоял неподвижно в тени переулка, будто оценивая пробегающих мимо подростков. Его голова слегка наклонилась, как у хищной птицы, рассматривающей потенциальную добычу.
"Он нас не заметил," — мелькнула в голове Антона обнадёживающая мысль. — "Мы слишком быстро движемся, а он, похоже, ослаблен..."
Именно в этот момент маленький зомби прыгнул.
Движение было молниеносным — не медленное, шаркающее перемещение типичного зомби, а точный, почти кошачий бросок. Возможно, недавнее превращение сохранило большую часть моторных функций, а детское тело, лёгкое и гибкое, позволяло двигаться быстрее взрослых мертвецов.
— Берегись! — крикнул Антон, резко толкая Лену в сторону и сам отшатываясь от траектории прыжка.
Мальчик-зомби пролетел между ними, приземлившись на четвереньки, как животное. Издал высокий, пронзительный звук — не рычание взрослого зомби, а что-то среднее между детским плачем и вороньим карканьем.
Лена мгновенно вскинула монтировку, готовая защищаться. Антон выхватил нож — единственное оружие, которое у него было.
Маленький мертвец оценил ситуацию со странной для зомби осмысленностью. Вместо того чтобы броситься на вооружённых подростков, он метнулся вбок, к стене здания, используя её как опору для нового прыжка.
Антон попытался уклониться, но усталость последних дней сказывалась. Его реакция была на долю секунды медленнее, чем нужно. Он почувствовал, как что-то острое — зубы? ногти? — скользнуло по шее, когда мальчик пролетел мимо него.
Лена не растерялась. Её монтировка описала короткую дугу и врезалась в голову маленького зомби, когда тот приземлился. Раздался глухой хруст, и тело обмякло, уткнувшись лицом в асфальт.
— Ты в порядке? — выдохнула Лена, глядя на Антона расширенными от адреналина глазами.
— Да, — быстро ответил он, инстинктивно потирая шею. — Он промахнулся.
Под пальцами ощущалась влага. Антон посмотрел на руку — на кончиках пальцев была кровь. Его кровь.
Сердце пропустило удар. Он лихорадочно ощупал шею, пытаясь оценить повреждение. Небольшая царапина, не более пяти сантиметров в длину, над ключицей. Неглубокая, едва кровоточащая.
"Просто царапина," — убеждал он себя. — "Он не укусил меня, только оцарапал. Может, ногтем или острым краем пуговицы на рукаве..."
Солдаты уже бежали к ним, крича что-то в громкоговорители. Лена махала им, привлекая внимание, указывая на мёртвого зомби у их ног.
— Антон, идём! — она дёрнула его за руку. — Они почти здесь!
Он кивнул, вытирая пальцы о джинсы, стирая кровь. Натянул воротник рубашки повыше, скрывая царапину.
"Это ничего не значит," — продолжал он мысленное убеждение. — "Заражение передаётся через укус, через слюну, а не через случайный контакт. Я в порядке. Должен быть в порядке."
Но внутренний голос, тихий и настойчивый, шептал иное. Вирус передавался через любой контакт с жидкостями заражённого — кровью, слюной, возможно, даже через простое прикосновение к открытой ране. Царапина, нанесённая когтями или зубами зомби, вполне могла стать входными воротами инфекции.
Солдаты окружили их, направляя внутрь защитного периметра. Кто-то накинул термоодеяла на плечи, кто-то начал задавать вопросы о том, откуда они и сколько времени провели в зоне заражения. Медик в защитном костюме бегло осмотрел их на предмет явных ран или укусов.
Антон стоял неподвижно, позволяя себя осматривать, и всё время держал шею слегка наклонённой, закрывая участок с царапиной волосами и воротником. Не потому, что сознательно решил скрыть ранение. Скорее из инстинктивного страха, что его отделят от Лены, изолируют, может быть, даже... устранят, если заподозрят заражение.