Антон замер, осмысливая услышанное. Теперь, когда затуманенность сознания отступила, он действительно чувствовал себя иначе. Боль ушла, но тело ощущалось странно — будто не совсем его собственное. Более сильное, более чуткое.
И голод. Глубокий, настойчивый голод, пульсирующий где-то на задворках сознания.
— Что со мной? — прошептал он.
— Мы надеялись, ты нам расскажешь, — Денис приблизился, внимательно разглядывая его. — Твои глаза изменили цвет. Стали желтоватыми. И температура тела ниже нормы. Но ты мыслишь. Говоришь. Помнишь, кто ты.
— Я слышал о подобных случаях, — Михалыч подвинул стул ближе к кровати. — Редкая генетическая мутация. Один из тысяч. Некоторые люди не полностью подвержены вирусу. Они меняются, но сохраняют разум.
— Ты был врачом? — спросил Антон.
— Ветеринаром, — усмехнулся старик. — Но сейчас это почти одно и то же. Живые существа остаются живыми существами, хоть люди, хоть звери.
Антон сосредоточился на своих ощущениях. Голод усиливался, становясь почти болезненным. Но это был не голод здорового человека — что-то более примитивное, звериное.
— Я хочу... есть, — он заставил себя произнести это. — Но не обычную пищу. Я чувствую...
— Знаем, — кивнул Денис. — Поэтому ты всё ещё привязан.
Он отошёл к углу комнаты и вернулся с пластиковым контейнером. Открыв крышку, поднёс к Антону. Внутри было сырое мясо — тёмное, с прожилками.
Запах ударил в ноздри, вызывая почти непреодолимое желание. Слюна наполнила рот, желудок сжался в спазме.
— Это... человечина? — выдавил Антон, борясь с собой.
— Упаси боже, — покачал головой Михалыч. — Крыса. Большая, жирная крыса. Их полно в подвалах.
Облегчение было мимолетным — отвращение сменилось голодным желанием. Какая разница, что это, если оно утолит пустоту внутри?
— Я не могу... — прошептал Антон, отворачиваясь. — Это неправильно.
— Тебе решать, — Михалыч пожал плечами. — Но твой организм изменился. Он требует сырого белка. Если не дать ему то, что нужно, инстинкты возьмут верх над разумом. И тогда прощай, человечность.
Внутренняя борьба была мучительной. Человеческое сознание противилось звериному инстинкту, моральные принципы сталкивались с первобытной потребностью.
— Развяжите хотя бы одну руку, — наконец сказал он. — Я... я попробую.
Михалыч кивнул и ослабил верёвки на правой руке. Оставил запястье перевязанным, но с достаточной свободой движения, чтобы дотянуться до контейнера.
Дрожащими пальцами Антон взял кусок мяса. Даже прикосновение к сырой плоти вызывало волну удовольствия. Преодолевая отвращение, поднёс ко рту и откусил.
Вкус был невероятным. Не в гастрономическом смысле — просто идеально соответствующим новым потребностям его тела. С каждым куском силы возвращались, мысли становились яснее, а зверский голод отступал.
Когда контейнер опустел, Антон откинулся на подушку, чувствуя странное умиротворение.
— Лучше? — спросил Михалыч.
— Да, — признал Антон. — Но это... это отвратительно.
— Это адаптация, — пожал плечами старик. — Выживание всегда уродливо. Либо приспосабливаешься, либо умираешь.
— Или становишься монстром, — добавил Денис, забирая пустой контейнер.
— Значит, я теперь... что? — Антон посмотрел на свои руки, которые казались бледнее обычного. — Наполовину зомби? Живой мертвец с сознанием?
— Мы зовём таких "промежуточными", — Михалыч закурил самокрутку. — Ты не первый, кого мы встречаем. Были и другие... с разной степенью сохранности рассудка.
— Где они сейчас?
Тяжёлое молчание было красноречивее любого ответа.
— Большинство не справилось, — наконец сказал Денис. — Голод становился сильнее, контроль слабее. В конце концов, они превращались в обычных зомби, только более быстрых и хитрых. Приходилось... заканчивать это.