В редкие моменты ясности он задавался вопросом: осталось ли в нём что-то от прежнего Антона? Или это существо, управляющее миллионами подчинённых разумов, было уже кем-то — или чем-то — совершенно иным?
Елена тихо вошла в Сердце — так теперь называли центральную камеру грибницы. Её эволюция пошла по иному пути. Вместо слияния с коллективным разумом, она сохранила свою индивидуальность, выступая последним связующим звеном между человечеством и новой формой жизни.
— Антон? — позвала она, глядя на парящую в питательном растворе фигуру. — Ты слышишь меня?
Существо медленно повернуло голову. Его облик претерпел новые изменения: черты лица почти исчезли, оставив лишь намёк на когда-то существовавшую человеческую внешность. Глаза превратились в светящиеся янтарные сферы без зрачков, кожа стала полупрозрачной, сквозь неё просвечивали пульсирующие волокна грибницы.
— Я... слышу, — голос был низким, вибрирующим, будто исходил сразу из нескольких источников. — Но "Антон" — неточное определение. Я больше, чем он. И одновременно меньше.
— Кто ты сейчас? — тихо спросила Елена.
Существо долго молчало, словно этот простой вопрос требовал колоссальных вычислительных ресурсов.
— Мы... я... интерфейс, — наконец произнесло оно. — Точка соприкосновения индивидуального и коллективного. Шлюз между старым миром и новым.
Елена подошла ближе, внимательно изучая показания мониторов, отслеживающих состояние биологической системы.
— Интеграция продолжается, — заметила она. — Скоро от прежней личности не останется ничего.
— Это... необходимо, — ответило существо. — Индивидуальное сознание слишком ограничено для управления новой системой. Слишком... человечно.
— И это меня тревожит, — Елена положила руку на стекло резервуара. — Мы создавали новую форму сосуществования, а не замену человечества. Симбиоз, а не поглощение.
Существо слабо пошевелило конечностями, по его телу пробежала волна пульсации.
— Твоё беспокойство — результат ограниченного восприятия, — ответил голос, теперь звучавший будто отовсюду. — Коллективный разум не исключает индивидуальность. Он... трансформирует её. Расширяет.
Елена покачала головой:
— Я вижу миллионы людей, чьи мысли уже не принадлежат им. Вижу существо, в котором с каждым днём всё меньше от Антона, которого я знала. Это не трансформация. Это... пожирание личности.
Существо внезапно выпрямилось, его глаза вспыхнули ярче.
— Что ты предлагаешь? — в его голосе зазвучали новые нотки — раздражение, почти гнев. — Вернуться к войне? К взаимному уничтожению? Разрушить то, что мы создали?
— Я предлагаю остановиться, — твёрдо ответила Елена. — Прекратить экспансию. Сохранить то, что уже есть, но не распространять контроль дальше. Дать людям выбор.
— Выбор, — существо издало звук, отдалённо напоминающий смех. — Они уже сделали свой выбор, когда решили уничтожить нас. Теперь я принимаю решения за них. Более совершенные решения.
Елена отступила на шаг. В этих словах уже не было ничего от прежнего Антона — ни его сомнений, ни его стремления к балансу, ни его способности к эмпатии.
— Ты становишься монстром, — тихо сказала она. — Тем самым монстром, которым нас считали люди.
Существо снова погрузилось в молчание. Волокна грибницы вокруг него пульсировали интенсивнее, будто перерабатывая эту информацию.
— "Монстр" — термин, отражающий страх перед неизвестным, — наконец ответило оно. — Перед эволюционными изменениями, которые невозможно контролировать. Я не монстр, Елена. Я неизбежность.
***
Община "Возрождённой Руси" процветала под покровительством колонии. Их поселение расширилось, принимая новых беженцев из числа тех, кто предпочёл добровольное подчинение насильственному ментальному контролю.
Святогор, постаревший, но сохранивший ясность ума, сидел у костра на центральной площади. Вокруг него собрались слушатели — в основном молодёжь, выросшая уже в новом мире и знающая о прежнем лишь из рассказов старших.