— ...И тогда Антон пришёл к нам не как захватчик, а как покровитель, — говорил старейшина, глядя на языки пламени. — Он предложил защиту, когда другие предлагали лишь страх и подчинение.
— А теперь? — спросил один из юношей. — Разве сейчас не то же самое происходит с остальными людьми?
Святогор вздохнул, его морщинистое лицо опечалилось.
— Всё изменилось, когда он слился с грибницей, — тихо ответил старик. — То, что мы видим сейчас — это уже не Антон. Это... нечто иное, использующее его форму и воспоминания.
Слушатели переглянулись. Такие откровенные разговоры были редкостью даже в относительно свободной общине.
— Но разве это не естественная эволюция? — возразила девушка в традиционном расшитом сарафане. — Разве мы не сами учили, что эволюция ведёт к более совершенным формам жизни?
— Эволюция без морального компаса — просто мутация, — покачал головой Святогор. — Мы верили в процесс, где высшие формы жизни сохраняют лучшее от предыдущих, включая способность к выбору, сочувствию, самопожертвованию. То, что мы видим сейчас — лишь технологическое совершенствование без души.
Он оглянулся по сторонам и понизил голос:
— Я встречался с Еленой. Она говорит, что от прежнего Антона почти ничего не осталось. Коллективный разум поглотил его личность.
— Что же нам делать? — спросил кто-то из слушателей.
Святогор долго молчал, глядя на огонь. Наконец он произнёс:
— Готовиться. Хранить то, что действительно важно: нашу человечность, нашу способность любить, сострадать, верить. Грибница может контролировать разумы, но она не понимает человеческой души.
Из темноты внезапно выступила фигура, заставив всех вздрогнуть. Это был один из лейтенантов колонии — высокоразвитый зомби, сохранивший многие человеческие черты. Его глаза светились приглушённым янтарным светом.
— Опасные речи, старик, — проскрежетал он. — Коллективный разум слышит всё.
Святогор медленно поднялся, опираясь на посох:
— Если он действительно слышит, то пусть услышит правду. Мы были первыми, кто принял новый порядок, но не такой ценой. Не ценой уничтожения свободы воли.
Лейтенант склонил голову набок, словно прислушиваясь к чему-то:
— Ты вызван в Сердце. Существо хочет говорить с тобой.
— Антон, — твёрдо поправил Святогор. — Его имя Антон, и я буду называть его так, пока от него хоть что-то осталось.
***
Путь к центральному комплексу колонии занял несколько часов. Святогора сопровождал конвой из трёх лейтенантов, молчаливых и настороженных. За месяцы, прошедшие с телепатической операции, архитектура комплекса трансформировалась — теперь это было не просто здание, а живой, постоянно меняющийся организм, где границы между конструкцией и грибницей полностью стёрлись.
Елена встретила их у входа в Сердце.
— Он не в лучшем состоянии, — тихо сказала она, пожимая руку старейшины. — Интеграция ускоряется. Скоро от человеческой оболочки не останется ничего.
— Но останется ли хоть что-то от его души? — спросил Святогор.
Елена покачала головой:
— Я не знаю. Иногда мне кажется, что я ещё слышу его голос среди хора других. Но это может быть просто эхо.
Они вошли в Сердце — огромную пульсирующую камеру, где границы между органическим и неорганическим полностью стёрлись. В центре парило существо, лишь отдалённо напоминающее человеческую форму. Его тело срослось с волокнами грибницы, образуя единый биомеханический организм, постоянно меняющийся, пульсирующий в такт невидимым потокам энергии.
— Святогор, — произнесло существо, и голос его заполнил всё пространство камеры, резонируя с вибрациями стен. — Твои мысли... тревожат сеть.
Старейшина выпрямился, опираясь на посох:
— Мои мысли принадлежат мне, Антон. Как и должны принадлежать каждому разумному существу.
— Антон, — повторило существо, словно пробуя имя на вкус. — Ты используешь этот идентификатор из сентиментальности или намеренной провокации?