— Антон, — произнес он громко и чётко, — ты не один в этой борьбе. Все мы, все порабощённые разумы, боремся вместе с тобой. Используй нас не как топливо, а как опору!
Слова старейшины, казалось, достигли чего-то важного внутри трансформирующегося существа. Волокна грибницы, беспорядочно извивавшиеся вокруг, внезапно обрели более упорядоченный рисунок. Борьба продолжалась, но теперь в ней появился смысл, направление.
У входа Карманов отчаянно сдерживал натиск лейтенантов. Их было слишком много, и постепенно они теснили его назад, к центру камеры. Один особенно мощный удар отбросил полковника в сторону, и он упал, прижимая руку к окровавленному боку.
— Не отвлекайтесь! — крикнул он, поднимаясь на одно колено. — Сосредоточьтесь на Антоне! Я справлюсь!
Левченко бросился к своему анализатору, отчаянно корректируя настройки:
— Нужно стабилизировать процесс! На молекулярном уровне грибница всё ещё пытается восстановить коллективный контроль!
— Как? — Елена повернулась к профессору. — У нас больше нет катализатора!
— Есть другой способ, — Левченко посмотрел на неё значительно. — Синхронизация. Если разумы, сохранившие частичную автономию, синхронизируются с Антоном, они могут усилить его влияние на систему.
— Телепатическая поддержка? — догадалась Елена. — Но как...
— Община, — прервал её Святогор. — Мои люди практиковали ментальное соединение с грибницей годами. Не в подчинении, а в диалоге. Они готовы.
Не дожидаясь ответа, старейшина закрыл глаза и глубоко сосредоточился. Через мгновение стены Сердца задрожали по-новому — не хаотично, а ритмично, словно в такт биению сердца.
Снаружи, в общине, десятки людей одновременно прекратили свои обычные дела и замерли, погрузившись в глубокую медитацию. Их разумы, давно практиковавшие особую форму взаимодействия с грибницей, теперь объединились в направленной поддержке одного конкретного сознания внутри коллективного разума.
В Сердце эффект был немедленным. Пульсация стен усилилась, приобрела гармоничный ритм. Трансформирующееся существо в центре камеры издало протяжный звук — не крик боли, но вздох облегчения.
— Я чувствую их, — произнес голос, теперь гораздо более похожий на человеческий. — Они... помогают мне найти путь.
Человеческие черты проступали всё отчётливее в облике парящего существа. Уже можно было различить лицо, руки, торс. Волокна грибницы, всё ещё соединённые с ним, теперь не выглядели как паразитические отростки, высасывающие жизнь, но скорее как поддерживающие связи, соединяющие, а не поглощающие.
Но битва ещё не была выиграна. Лейтенанты прорвали оборону Карманова, и теперь нескольким из них удалось проникнуть в глубину камеры. Их глаза пылали янтарным огнём фанатичной преданности коллективному разуму.
— Процесс не должен быть прерван, — прохрипел самый крупный из них, направляясь к Святогору. — Интеграция необратима.
Елена встала между старейшиной и приближающимся зомби:
— Нет! Ты не понимаешь! Мы не разрушаем систему, мы спасаем её! И тебя вместе с ней!
Лейтенант на мгновение замедлился, будто слова достигли какой-то части его сознания, всё ещё сохранившей индивидуальность. Но затем янтарное сияние в его глазах усилилось, и он продолжил наступление.
В этот критический момент раздался новый голос — чистый, сильный, командный:
— ОСТАНОВИТЕСЬ!
Этот приказ, исходящий от трансформирующегося существа в центре камеры, пронёсся не только по помещению, но и по всей телепатической сети.
Лейтенанты застыли на месте. Их глаза потеряли янтарный оттенок, став на мгновение пустыми, а затем... человеческими. Растерянными, испуганными, но осознающими.
В центре камеры парила фигура, теперь определённо антропоморфная. Высокий рост, мускулистое тело, покрытое странной бронёй из хитиновых пластин и металлических вставок. Лицо сохраняло нечеловеческие черты, но было узнаваемым — Антон Соколов, эволюционировавший, трансформированный, но всё же... он сам.