Бал был в самом разгаре. Разумеется, назвать подобное действо балом в полном смысле этого слова нельзя — никто из выпускников не владел навыками бального танца, а жаль. Возможно, когда-нибудь в школьную программу введут такие уроки, хотя бы факультативно. Вот тогда это будут настоящие балы: с мазурками, полонезами и вальсами.
А сегодня… Гремела музыка, в которой основную партию, неизменно, играли ударные. Шампанское, в количестве пяти бутылок, официально разрешенное директором школы, было выпито. Ирина Николаевна, классный руководитель, теперь уже бывшего, одиннадцатого «А», тоже не отказалась от бокала праздничного напитка и теперь, загадочно улыбаясь, наблюдала за тем, как повеселевшие и в меру раскрепощенные, выпускники пускались в пляс, топая так громко, что пол в актовом зале, казалось, вот-вот провалится. Иногда эта вакханалия прерывалась медленными танцами, тогда юноши неловко брали дам за талию, а девушки скромно клали руки на плечи кавалерам.
Вот только у Гали с весельем не клеилось — Андрей весь вечер словно не замечал ее. Танцевал со всеми девчонками подряд, а на нее даже внимания не обращал. И это после того, как они встречались целых полгода. Пусть он так ни разу и не признался ей в своих чувствах, но Галя все равно была уверена в прочности их отношений. Да и в глазах окружающих они были вполне состоявшейся парой.
Завуч, единственная, кроме Ирины Николаевны, оставшаяся представительница педагогического коллектива, не желая всю ночь терзать барабанные перепонки оглушительной музыкой, ушла в свой кабинет и, полистав какой-то детектив, прикорнула в кресле, рассчитывая спокойно поспать до утра.
У Ирины Николаевны, женщины совершенно не пьющей, после бокала шампанского голова закружилась, и она стала откровенно заигрывать с Кириллом. Тот немного стеснялся, но все же уступал ее напору и несколько раз даже приглашал на танец. Об их странных отношениях, конечно же, знал весь класс. Это началось около года назад. Кирилл тогда имел неосторожность проводить Ирину Николаевну до дома, и у подъезда она поцеловала его. Ошеломленный таким поступком учительницы, Кирилл пребывал в растерянности, а Ирина Николаевна с этого момента прониклась к нему нежным, но довольно странным чувством, негласно заявив о своих правах на этого симпатичного юношу.
Ольга, высокая красавица, с длинными каштановыми волосами и аристократическим лицом, несколько раз вытаскивала Кирилла на середину зала и увлекала в танце. Ему льстило такое внимание со стороны, пожалуй, самой красивой представительницы женской половины класса, хотя и немного стервозной. Признаться, Ольга ему давно нравилась, но у нее был такой скверный характер, что он даже не пытался сблизиться с ней. И вот сегодня она вдруг сама решила сделать шаг навстречу.
Ирина Николаевна кусала губы и кидала на соперницу полные уничтожающего гнева взгляды. Когда Кирилл во время танца невольно прижал к себе Ольгу, Ирина Николаевна не выдержала и, подойдя к нему, что-то грозно шепнула на ухо. После этого Кирилл все больше отсиживался на стульчике у стены.
Ольга заплакала и выбежала из зала. Галя бросилась за ней. Еще никогда она не видела ее плачущей. Надменная, гордая и независимая, Ольга практически ни с кем не дружила, и никто никогда не видел ее слез. Теперь в ней словно что-то переменилось. Ее чувства, долго спавшие под холодной маской безразличия, наконец, хлынули наружу. Она знала, что Кирилл часто провожает Ирину Николаевну, что учительница к нему неравнодушна, и будто кто-то даже видел, как он целовался с ней на автобусной остановке. Ольге всегда было все равно, Кирилл интересовал ее не больше, чем любой другой из ребят, то есть не интересовал вообще. По крайней мере, она себя в этом постоянно убеждала. Но в этот вечер Ольга вдруг почувствовала, что не может жить без него.
Они с Галей долго стояли, обнявшись, в рекреации второго этажа. Ольга все говорила и говорила, положив подбородок Гале на плечо и неудобно согнувшись, потому как была намного выше ее. А та гладила Ольгу по голове и повторяла, что все будет хорошо, надо только в это верить.
— Ой, какая же я дура! — сказала Ольга, отстранившись, наконец, от Гали, с которой до этого никогда не была так откровенна.
— Почему ты так говоришь?
— Да, потому! Помнишь, мы репетировали сценку из «Идиота» перед Новым годом? Он тогда подхватил меня на руки и стал кружить, а потом посадил на пианино… И все, я пропала… Он и раньше мне нравился, а тут… Но я почему-то повела себя, как последняя идиотка. Надо было дать ему понять, что мне это приятно. Ведь так и было на самом деле! А я взяла и сказала какую-то гадость… Он так и оставил меня сидеть на пианино…