- Я верю тебе, Тео, - произнесла девушка, тяжело вздохнув, поворачиваясь в сторону опекуна, - Но давай закроем эту тему? Мне хочется просто вернуться домой.
И про себя добавила: «Ты не хотел причинять мне боль, но причинил. И прости, но я не смогу это просто так взять и забыть, как бы мне этого ни хотелось...»
Тео
Обычно он не отказывался от того, чтобы его считали виноватым.
Виновен в чужой смерти. О, да. Виновен в насилии. Виновен в запугивании, шантаже.
Да, да и еще раз да.
Даже когда ему приписывали то, в чем он формально замешан не был. Почему бы и нет? Если это конечно не полиция, прыгающая с бубном во славу Сатане, желая добыть хоть какие-то нормальные доказательства в одном из дел, где он был замешан.
А еще, Колд никогда не оправдывался, рассказывая, как и зачем что-то совершил, маскируя под этими словами возможное извинение.
Девочку его слова не проняли, кроме этого появилось странное неприятное чувство, как если бы он приоткрыл кому-то свою мертвую душу, а его мало, что не поняли, так еще и посмеялись над этим.
Стоит ли говорить, что настаивать он не стал, устремив ледяной взгляд на дорогу, крепко сжимая руль. Так они и доехали в гробовом молчании до дома.
Первое что могла увидеть Имоджен - это огромную грузовую фуру, припаркованную рядом с домом. Во всем доме горел свет, кроме ее комнаты. И что-то в этом было не так. Что-то, что не определишь на первый взгляд.
Ах, да. Отсутствовала тюль и какие-то растения в горшках, которые непонятно кому принадлежали и поливались прислугой. Через окна можно было увидеть голые стены без намека на мебель.
Как будто Бобби только въезжала в этот дом, а не жила в нем с пяти лет.
Остановив машину, Колд вышел, достаточно громко хлопнув дверцей, а дождавшись, когда девочка последует его примеру, холодно распорядился:
- Собирай свои вещи. Раздели их на две группы - самое необходимое, но не очень большое по весу и остальное, с чем бы тебе не хотелось расставаться.
Достав сигарету и чиркнув зажигалкой, он закурил, по-прежнему не глядя на Имоджен.
- Мы уезжаем и больше не вернемся сюда никогда. На сборы у тебя полчаса, - повернул голову, глядя на Бобби с прохладцей, - Сумку тряпками слишком сильно не набивай. Будешь нести ее сама. И да, - медленно приподнял уголок губ в недоброй улыбке, - Не забудь свои бальзамы для губ.
Соревноваться в остроумии с ребенком? Измываться над ним, потому что посмел съязвить?
Умеем, практикуем.
Больше никаких поблажек и разговоров по душам, которые не оценят. С домашними чудовищами так себя не ведут. Их воспитывают и дрессируют.
Чувства не для нас, а для нормальных людей.
Глава 3. Сломанные вещи.
Дженнифер
К ней больше никто не приходит. Но Дженнифер утратила чувство времени, и уже не замечает хода часов, знает только одно - звуки музыки, угрожающие в любой момент переродиться чьим-то предсмертным криком, не умолкают целую вечность. И у неё нет никакой возможности зажать уши руками, чтобы ничего не слышать. Из инструментов побега только собственный голос, который вот-вот окончательно пропадет от такой нагрузки.
Ещё долго она воет не умолкая, кусает простынь, пачкает её смесью крови и соплей. Срывает ноготь с большого пальца ноги, хаотично елозя по ненавистной койке. Рычит как загнанный зверь, и пытается вытряхнуть из гудящей головы подростковый голос Тео, недоуменно вопрошающий жертву о том, как она могла даже помыслить о выживании. Жертву, которая четко назвала фамилию Генри, как своего предыдущего мучителя.
Если записи не было, и это очередной фортель воспаленного разума, то почему? Почему параноидальные черти, играющие её мозгом в пинг-понг, решили нашептать жуткую сказку о том, что её окружают убийцы и лжецы, и именно с этими действующими лицами? Запутать, запугать ещё сильнее? Так ведь Дженнифер уже и не выплывет никогда. У неё нет совершенно никаких шансов, и хорошо, что её заперли подальше от здоровых людей.
Чувство вины, страха, непонимания и неизбежности сливаются в одного большого монстра, глодающего молодую женщину до костей. Обнаженный же скелет с копной рыжих волос, зачем-то одетый в трусы и смирительную рубашку, самостоятельно крошится в прах под мелодии джаза. Долго, очень долго. Пока не приходит к выводу - хотя какие выводы может сделать обглоданный труп, правда? - главенствующее над прочими, чувство вины заставляет её саму создать себе Ад. Если возвращение Барбары из небытия стало триггером, то вполне здраво предположить, что бережно собранные за эти годы по всем психотерапевтам муки совести с готовностью обрушились на Джен дождем острых осколков. И теперь уже сама суть Андерсен противится состоянию покоя в болоте чужой заботы, или очередному побегу в фантазии. Страна Чудес извратилась по её собственной тайной воле - которую она познать неспособна - наполнившись чудищами и запутанными лабиринтами-ловушками, где всюду одни тупики. Все жители страны изуродованы и идут на рыжую пришелицу с оружием, идут под предводительством Красной королевы, её зазеркальной копии.