Девушка, наконец, присела рядом с Дженни, чувствуя некоторую неловкость от того, что сидит на чужой кровати в грязных джинсах. Утешаться приходилось тем, что она сможет позвать Майкла в конце их встречи и попросить его поменять постель. Ей было странно вообще испытывать заботу о благосостоянии сестры, не будучи даже уверенной в том, что Дженнифер ей нравится и что она если и не прощает её, то, по крайней мере, готова смотреть сквозь пальцы на причинённые маленькой Бобби обиды. Может, дело было даже не в кровном родстве, а в том ужасном состоянии, в котором она застала Джен? Как бы она чувствовала, встретив сестру прогуливающейся по улице, скажем, в компании мужа и дочерей? Наверное, не стоило задумываться об этом надолго.
– Расчёску? – она моргнула, окончательно отбрасывая непрошенную мысль, и перевела взгляд на сестру. – Конечно, я что-нибудь подыщу. И если вдруг тебе понадобится что-то ещё из... эм... предметов личной гигиены, дай мне знать. Мне ни капельки не сложно, а твоё пребывание здесь станет чуть более... сносным.
Некоторыми своими повадками люди походили на куда менее сложных животных – пока их заботила собственная внешность, они были относительно здоровы: как физически, так и ментально. Так что это был хороший знак для Бобби, она даже решила принести сестре что-нибудь ещё для ухода за собой, даже если та больше ничего не попросит. Дженни явно испытывала неловкость за оказанные ей одолжения, как будто бы она ожидала, что в один прекрасный день Барбара выставит ей счёт за них всех.
“В самом деле, а почему бы и нет?” – спросила у самой себя Бобби, зная, что не найдёт на этот вопрос ответа, даже если попытается. – “У меня и так уже длинный список. Можно и добавить в него для ровного счёта. Интересно, тогда тебе, наконец, станет страшно, Джен?”
– Я расскажу всё. Всё с самого... начала?
– Я никогда не интересовалась тем, что с вами произошло после моего исчезновения, – Бобби пожала плечами. – То есть, я подозревала, что вы поищите меня с год, может, два, а потом опять заживёте своими жизнями. Такими, какими они были прежде, до моего рождения. Думала, что мать и отец... твой отец снова сойдутся. Но это было глупо, наверно. Я имею в виду, глупо предполагать, что я решу все ваши проблемы своим исчезновением. Я же не была их причиной. Я была следствием или скорее даже просто... неудобным побочным эффектом. Что-то сродни подростковым прыщам на лице!
Имоджен не заметила, когда она перестала смотреть в глаза Дженни, а её голос начал дрожать от злости. На паре последних фраз? Может, где-то посередине? Она усилием воли заставила кулаки разжаться, сделала глубокий вдох и вновь посмотрела на сидящую рядом сестру, приподняв уголки рта в подобии улыбки.
– Прости, я давно об этом не вспоминала, а когда я ворошу прошлое, меня иногда заносит, – продолжила Бобби, как ни в чём не бывало. – Я к тому, что мне интересно всё, что произошло с момента моего исчезновения. С тобой. Матери и твоего отца тут нет, так что их история меня мало интересует. Но если какие-то воспоминания тех времён тебе покажутся слишком болезненными, то не мучай себя. Я всего лишь хочу, чтобы мы откровенно поговорили. Пусть это и болезненная тема для нас обоих.
Дженнифер
Действительно больно. Дженнифер видит, как злость и обида накатывает на сестру волной. Жутко. Очень печально. Но та быстро берет себя в руки, и это кажется ещё более грустным. Как провернутый в сердце нож - не чувство вины, нечто куда большее.
Женщина чувствует сестринскую боль, как свою собственную. И так хочет закрыть Бобби от неё, что неожиданно для самой себя берет её за тонкие пальцы, мягко сжимая. Жест, кажущийся одной из других Дженни чем-то непростительном резким, второй бессмысленным, а третьей - единственно верным. Хоть немного согреть. Хоть ненадолго показать, что Барбара больше не одна в том чулане и старшая сестра не станет её преступно игнорировать. Больше никогда, какой бы та ни была.
Без слов. В этом случае слова точно будут лишними, и лучше сберечь их для предстоящего ответа.
Вдох глубже. Набрать в легкие побольше воздуха, сосредоточиться. Этот разговор очень важен, и важен для обеих. Пройти по краю пропасти и не сорваться. Там внизу - бурные черные воды разбиваются об острые камни, и зовут к себе. Давай, Дженнифер, распни себя заживо прямо на глазах у младшей, обнажи мясо, кости, потроха. Излей свою боль, как ты всегда это делала, удовлетвори желание переложить страдания на кого-то ещё. Подумаешь, сестра, верно?