Тварь пыталась вырываться, и едва не скулила от бессилия, пока её благородная гордыня смешивалась с грязью под человеческой ногой.
- Вы выродились твари. Смотрите насколько вы пали, пресмыкающаяся голытьба. Теперь другие решают, когда жить, а когда дохнуть. Валяетесь в ногах у человеческого недоноска. Где ваша хвалёная честь, а? Где гордость? Вершители судеб, властелины мира. Вы все сдохните в собственном дерме, под ногами таких вот бескрылых. И что же ты, повелитель, теперь можешь? Пускать пузыри да слюни. Ты ничто, падаль для воронья, отход производства, тварь...очень подходящее название для тебя и тебе подобных. Великий и грозный, ха. Как низко ты пал, тварь. Ты мерзок даже человеку.
Хоть во рту и пересохло, я собрал достаточно слюны для плевка. В сравненье с огненным плевком твари мой, само собой не годился, только здесь дело в другом, здесь главное побольнее зацепить тонкую и такую звонкую струну самолюбия в инструменте души, чтоб звон её отдавался в ушах до конца жизни, царапая и гадя всё вокруг. По виду твари мне это удалось. Само собой, люди мастера унижений, а умные люди ещё и умеют их правильно продумывать.
Когда стало ясно, что тварь уже не сможет поднять глубоко вдавленную морду, я попросту присел на корточки возле него, продолжая держать огромный глаз открытым.
- Помнишь, в вашей стае был дефективный детёныш, - приходилось, как твари, втягивать в голос весь свой яд. - Изгой и выродок, слабый и малохольный, которым брезговали даже породившие его. Вы, вроде, послали его к людям на верную смерть. Вспомнил, тварь? Что ж, хороший способ сбагрить урода.... Вот только вы, тупые пресмыкающиеся, не додумались, что двуногие могут приручить и Разрушителей. Ваш выродок много знает о тебе подобных, много очень полезного для людей. Подумай, пока не сдохнешь о вежливости, семейном счастье и счастье людском.... Пока, дед, у меня по списку ещё три твари из вашей стаи на этот месяц, нужно отдохнуть.
Я с натугой оттянул сухую кожу и разжал пальцы, чтоб веко больно резануло тварь по глазу. Дыра на штанах совершенно не радовала, и я позволил себе, поднявшись, пнуть ногой окровавленную рожу, попутно окатив её песком и пеплом.
Не стоило совершать глупостей и возвращаться к краю воронки тем же путём. Всё можно предусмотреть и я брал в расчёт, что оскорблённая тварь вполне способна из последних сил порезать мне спину крылом или снова плюнуть в темечко. А снова стричь с трудом приведённые в порядок после последней драки волосы не хотелось, да и лишняя возня с бинтами была ни к чему. Я пошёл вдоль туловища к противоположному краю, где как раз и должна была появиться дорога на запад к дому и хорошему обеду. Да и склон здесь поднимался удобнее, мелкими покатыми уступами, почти как славная лесенка для усталого путника.
Проходя мимо хвоста, я не отказал себе в удовольствии с разгону прыгнуть на него обеими ногами, заставив выпустить в землю струю гноистого яда и обвиснуть бесполезной тряпкой. Это было плохим решением в любом случае. Только получить хвостом, на мой взгляд, всё лучше, чем оказаться под ядовитым обстрелом.
Безумно хотелось помыться, от всей той грязи, что пришлось увидеть и наговорить. Не скажу, что я был себе противен, напротив, даже горд за стойкость и сдержанность. Хотелось наговорить больше, бить больше, измываться, чтоб он блювал, чтоб умолял, но это был уже совсем перебор.... Грязно было от его презрения, от тупой самоуверенности и упёртости в собственном превосходстве и неуязвимости, что тварь так щедро излучала перед дракой. Такая помпезность, такое наигранное благородство.... Грязь, их благородство давно протухло под манерностью и себялюбием! Люди правы, хоть и не верится, что я с ними соглашаюсь, это уже не повелители, это твари и я ничуть не сожалею, что они все передохнут. Туда им и дорога.
Завеса дыма тяжёлым пологом отскользила в сторону. Лесная прохлада обдала ветром и закутала исцарапанные голые плечи в налетевший тополиный пух. Я улыбнулся, чувствуя черноту и грязь позади, чувствуя боль и злобу твари, каждый вздох, каждую мысль, эмоцию.
Чувствовать и читать окружающих это не искусство, это - талант, как и талант с ними работать и ими управлять. Просто выродок из драконьей стаи оказался не так уж и слаб, просто похищенная и спрятанная седьмая по счёту из двенадцати дочек местного царька оказалась весьма умна и хороша собой, просто люди так и не стали искать её, просто тварь тоже мужчина, просто очередной выродок уже не нуждался в скорлупе. Так просто объясняется человеческое ополчение против тварей, появление молодого охотника и эта язва в земле. Так просто, но не стоит объяснять это старой твари на дне воронки, что каждое уродство - это скрытое преимущество.
Бывший вожак жив, я знаю, что он жив, и что он выживет даже в таком состоянии, вернётся в стаю, пылающий жаждой мщения.
Вот и чудесно вот и прекрасно. Пусть протряхнут свои толстые задницы в кои-то веки. Ни им, ни людям не помешает небольшая разрядка, скажем так, привнесение интриги в отношения, чтоб пересмотрели некоторые вопросы нравов. Пусть обе стороны исчезнут, не суть важно. Важно, что принцессу оскорбили, бросив без помощи. Важно, что тварь унизили, изгнав из стаи. Важно, что новое поколение с их способностями выживет в грядущей заварухе, возможно, они останутся единственными... настоящими, а не тварями.
Сейчас успокоиться, расслабиться, опустить плечи, вспомнить, где спрятал вещи... Эх, мать моя женщина!
За пеленой чада не проступало и клочка неба, всё смешалось над умирающим в бесцветное сплошное марево. Поэтому тварь не могла видеть, как в небо поднялся молочно белый, с полупрозрачными золотистыми крыльями зверь. Да и не только по этому. Молодое, поджарое тело двигалось слишком быстро и стремительно, без протяжности и изящества повелителей неба, оно просто мелькнуло лучом солнца и растворилось в сини.