Прошло несколько дней после неприятного разговора в квартире Аргине, и демон принял решение. Милория светлым чистым воспоминанием осталась в прошлом. Настоящее Сейверан связывал с Аргине, и носить на руке перстень, подаренный другой, было издевательством по отношению к демонице, особенно учитывая последние события. Даже он это понимал. Гирхато бережно поцеловал кольцо:
- Не знаю, слышишь ли ты меня, Милория, моя нежная девочка… Я всегда буду помнить тебя.
Сейверан, скрипнув зубами, сжал кулак и взмыл вверх, мгновенно сменив ипостась. За его спиной выгнулось щупальце, а впереди рваной линией сомкнулись две реальности. Демон несколькими сильными взмахами разогнался и пронёсся над волнообразной серой пеленой. Вечный Океан – искажённая материя, куда боялись ходить даже демоны. Ведь никто из ушедших туда не вернулся обратно. Гирхато завис над «волнами», закрыл глаза и разжал руку. Он не видел, куда упали кольца. А даже если бы и видел, вряд ли смог бы найти. Гирхато почувствовал внутри ту пугающую скорбь, которая накрыла его лишь однажды, когда счастливому, окрылённому победой демону сообщили о смерти Милории. Холод. Мрак. Выжирающая нутро боль. И целый океан пустоты и одиночества! Из горла вырвался крик, а вместе с ним - скопившиеся внутри отчаяние и бессилие.
После возвращения в Данган-эст Сейверан закрылся в своих покоях и не выходил больше суток, игнорируя всех, даже Дорсена. Раян Бедаш на пару с Тебом прикрывали его отсутствие, чтобы среди придворных не поползли ненужные слухи. Нормин Геард, пользуясь служебным положением, с вежливой улыбкой гнал особо настырных советников от личных покоев императора, даже не утруждаясь объяснениями. А Райхон метался у запертой двери, не зная, что думать. Он уже и сам навестил Аргине, и подослал к сестре Каю, пытаясь узнать, в чём дело, но толку так и не добился.
И наконец ранним, ещё серым утром в приёмном зале показался император. Дорсен, глядя на него, сглотнул. Демона не обманул привычно собранный вид лучшего друга. Он видел бледное, осунувшееся лицо и напряжённые плечи Гирхато.
- Ваше императорское...
Главнокомандующего перебили спокойным до мурашек голосом.
- Соберите Совет, я хочу решить вопрос с дипмиссией тёмных эльфов.
- Сейверан!.. - взмолился Райхон, пользуясь тем, что они остались одни.
Но император уже скрылся в своём кабинете. Лишь во время спешно собранного совещания Дорсен обратил внимание на руку демона, да и не только он, наверное. Широкий, абсолютно белый след от перстня резко выделялся на загорелой коже. Когда все разошлись, Райхон тихо сказал:
- Ты снял кольцо.
Гирхато ответил ему, не прекращая писать:
- Я не могу больше разрываться между прошлым и будущим, иначе потеряю всё.
Дорсен понимающе кивнул:
- Удачи, мой брат! Я всегда рядом, помни это.
…
Сейверан Гирхато позвонил ей ближе к обеду.
- Сегодня отличная погода. Ты не хочешь прогуляться со мной по городу?
Аргине не хотела, но понимала, что пора решать сложившуюся ситуацию.
- Хорошо, давай встретимся.
Вернувшись с работы, демоница долго сидела на диване, бездумно глядя в пространство. Ей не нравилось собственное поведение, не нравились эти перепады настроения, а хуже всего – неуверенность в себе. Гирхато словно вырвал из Аргине стержень, сокрушительно ударив по самооценке. Девушка любила императора, но помнила ту оговорку, помнила, как легко он назвал её чужим именем. Видела, как демон держится за воспоминания, и мучилась от ревности. После собственной вспышки с кольцом поняла, что не сможет принять прошлое Сейверана, так похожее на неё, что всегда будет бояться стать отражением Милории, и превращать свою жизнь в вечное соперничество с призраком не хотела. Наверное, бывают ситуации, когда если не лучше, то проще расстаться. Шумно выдохнув, Аргине решительно поднялась и шагнула к двери.
Мужчина ждал на улице в знакомой кожаной куртке и больших солнечных очках. Он улыбнулся, заметив девушку, но улыбка получилась откровенно грустной.
- Я хочу показать тебе набережную. Ты не против?
Демоница прошла мимо, словно не заметив протянутую руку.
- Я же согласилась на прогулку. Какая разница, где гулять?
Сейверан почувствовал её тяжёлую решимость, и неприятное предчувствие опалило нутро. Он склонил голову набок.