Тогда было решено огородить полосу щитами снегозадержания. Во все времена для этой цели использовалось дерево. Но где его взять? Лес поступал в Воркуту из верховьев Печоры только летом, на учете было каждое бревно. В памяти воркутинцев еще не сгладились события зимы 1942 года, когда из-за нехватки крепежного леса начали останавливаться угольные забои. Люди понимали, что без воркутинского угля не смогут работать заводы блокированного Ленинграда. И тогда было принято решение разбирать на крепь бревенчатые дома. Горняки собственноручно ломали свои жилища, среди полярной зимы переселялись в палатки, землянки и времянки, а стены в обрывках разноцветных обоев уходили под землю, становились шахтной крепью.
Теперь не было такой необходимости, но не было и леса, чтобы соорудить трехкилометровый снегозащитный барьер. Кто-то предложил изготовить щиты из прутьев полярной ивы. Предложение приняли. Работа оказалась чрезвычайно трудоемкой, тем более, что в окрестностях Воркуты ива не растет сплошными площадями; крохотные островки ее ютятся, как правило, в низинках, по берегам рек, в местах, огражденных от буйства северного ветра.
Сотни людей заготовляли в тундре иву, плели щиты, огораживали ими полосу временного аэродрома, которую круглосуточно утюжили тракторы, оборудованные самодельными рыхлителями и самодельными деревянными катками, заполненными гравием. Весь скудный автомобильный парк «Воркутстроя» и весь гужевой транспорт были заняты подвозкой угольной пыли, которая тут же разравнивалась лопатами, трамбовалась, укатывалась…
Мартовицкий радовался, что угольная пыль оказалась не только хорошим «вяжущим» материалом, но и делала полосу удобной для посадки, поскольку отлично выделялась на фоне снежной равнины.
К исходу десятых суток Иван Кириллович решил, что можно приступать к испытаниям полосы. Колесных самолетов не было. Мартовицкий приказал предельно нагрузить машины с ведущими передними мостами. Машины загрузили породой и в течение нескольких часов они метались по площадке на разных скоростях, резко тормозили и трогались с места, выписывали «восьмерки», виражировали…
Время клонилось к полуночи, когда Мартовицкий добрался до управления комбината. В окнах Мальцева еще горел свет. Иван Кириллович устало вошел в кабинет начальника «Воркутстроя» и доложил:
— Кажется, с заданием справились…
— Почему «кажется»? Справились или нет?
— Справились, Михаил Митрофанович. Можно доложить Завенягину. Пусть присылает специалистов для определения пригодности полосы.
Мальцев вгляделся в измученное бессонными ночами лицо своего заместителя.
— Идите, Иван Кириллович, отдыхать. Я отправлю шифровку заместителю наркома.
Мартовицкий вышел на улицу и направился к своему дому. Было морозно и безветренно. В низком полярном небе висела предновогодняя луна. Только теперь, медленно шагая по узкой заснеженной улочке, Иван Кириллович почувствовал, что ноги у него мелко дрожат. Но состояние было гордым, настроение — приподнятым. Он представил себе лицо Завенягина, который утром, придя в свой кабинет, прочтет шифровку из Воркуты и обрадуется, что оборонные заводы смогут получить норильский никель. Видимо, он доложит об этом наркому, или даже самому Председателю Комитета Обороны. Пусть останутся неизвестными имена людей, которые готовили операцию «Мост»: денно и нощно гладили стылую тундру, перелопатили тысячи кубометров снега, плели из ивовых прутьев щиты, мерзли и недоедали на жестоком полярном ветру, но задание выполнили. Разве там, на фронте, в эти дни было легче? Разве знали поименно всех солдат и командиров, которые шли под пули и умирали безвестными во ими Победы?..
Весь следующий день прошел спокойно. Иван Кириллович сразу окунулся в свои привычные угольные дела. За время, пока он строил аэродром и забегал к себе в кабинет только по какой-нибудь острой необходимости, дел скопилось много. Но теперь они казались ему отдыхом в сравнении с тем напряжением, какое пришлось перенести в течение последних десяти дней.
Во второй половине дня Мальцев улетел на маленьком самолете в Сыктывкар на пленум обкома. Прощаясь с Мартовицким, начальник «Воркутстроя» оказал:
— Вы по-прежнему остаетесь ответственным за операцию «Мост». Ждите шифровку из столицы.
Шифровка поступила утром следующего дня. Ивана Кирилловича разбудил телефонный звонок. Дежурный по комбинату просил его срочно явиться.
Мартовицкий бежал в комбинат и чувствовал, что ранний вызов связан с радиограммой Завенягина.