— Ну вот, Павел Ефимович, хорошо, что вы пришли. А то я сейчас собирался к вам, — раздраженно выпалил парень, который несколько секунд назад что-то доказывал сидящему за столом начальнику участка.
— А я тебя не узнал, — насмешливо проговорил Мартынов.
— Почему не узнали?
— Усы и бороду ты сбрил, стал совсем другим человеком.
— На охоте мешают, — улыбнулся горняк, остывая от недавнего возбуждения.
— Усы примерзают к курку, получается осечка, — вставил кто-то из сидящих.
Посмеялись.
— Так по какому вопросу ты собирался ко мне?
— Хотел раз и навсегда решить вопрос относительно механика, — с жаром выпалил горняк. — Надо, чтобы механик всегда был под рукой!
— Так ты ж сам комбайнер. Зачем еще механик?
— А затем, что полетит какая-нибудь ерундовинка — и бригада простаивает часами, пока бегают за механиком.
— Да, плохо… У тебя ведь, кажется, автомобиль есть? — вспомнил директор.
— Есть.
— И много наездил?
— Порядочно. Сорок две тысячи…
— И все время возишь с собой механика? Или сам меняешь скаты и подкручиваешь болты?
— Так то машина!
— Комбайн, значит, не машина? Рентгеновский аппарат? Межконтинентальная ракета? Так-так… Между прочим, в должностной инструкции твоя должность называется «комбайнер-механик». И деньги ты получаешь согласно этой записи.
Горняк молчал.
— Так ты машинист комбайна или наездник? — наступал Мартынов. — Есть необходимость идти ко мне по вопросу механика? Или послать тебя в учебный пункт на переэкзаменовку?
— Пожалуй, не стоит…
Директор внимательным взглядом обвел присутствующих, тихо и мягко сказал:
— Не забывайте, что вы теперь не просто горнорабочие. Вы— машинисты механизированных крепей, машинисты комбайнов. А уж если присвоено вам это звание, то и занимайтесь машинами. О няньках забудьте. Навсегда! Есть еще вопросы?
Вопросов не было.
Председатель товарищеского суда, старый рабочий Петр Яковлевич Чехлань, величественно восседал на председательском месте и говорил:
— Пиши, пиши, милок… Умел глотать «косорыловку» и прогуливать из-за этой пакости, умей и отвечать перед товарищами за свои негодные действия. Пиши…
Невысокого роста мужичок с красным и потным лицом, с глубоко спрятанными виноватыми глазами поминутно утирал пот со лба. Перед ним лежала «Книга прогульщиков», куда он в качестве первичной меры взыскания обязан был собственноручно написать свое обещание не прогуливать и не пить.
— Кого ждешь? — настаивал председатель товарищеского суда. — Если директора шахты, то он уже здесь.
Рабочий повернулся, увидел Мартынова, стоящего у двери, смутился еще больше и низко опустил голову.
— Совесть, видимо, не совсем потерял, — заметил Павел Ефимович. — Я думаю, что из него еще получится человек.
— Но это, мы надеемся, в будущем, — вставил председатель. — А потому напиши нам свое обещание, чтобы при следующей встрече, если она случится, ты смог бы нам его прочитать во всеуслышание и не говорить, что к тебе придираются…
— Не знаю я, что писать, — тихо проговорил подсудимый.
Петр Яковлевич встал, прошелся по комнате. Начал диктовать:
— Я, такой-то, работаю там-то, в качестве того-то, совершил злостный прогул в течение трех дней по причине чрезмерного и неоднократного злоупотребления спиртными напитками в недозволенное время и в недозволенных размерах… А дальше напишешь, что ты нам обещаешь, как мы должны будем поступить с тобой в том случае, если подобное нарушение повторится. Короче говоря, что напишешь сегодня, то и сделаем с тобой в следующий раз…
Павел Ефимович улыбнулся и вышел. Он знал почти наверняка, что следующего раза у этого парня не будет. За него крепко взялся товарищеский суд. От приговора этого суда никто еще не уходил, и никто еще не обижался на несправедливость решений, помогающих людям жить трезвой, интересной и честной жизнью…
Когда мы возвратились в кабинет, энергетик стоял на стремянке под потолком й менял дроссель в одной из ламп.
— Ну вот, — сказал директор. — Совсем другое дело. А то устроил ты мне пытку электрошумом… А сколько таких ламп на шахте?..
Помощник начальника пятого участка протянул директору требование на получение материалов. Павел Ефимович прочитал, написал резолюцию в уголке и отдал бумажку посетителю.
Тот направился к двери, на ходу читая резолюцию. Остановился, спросил:
— Вы что, шутите, Павел Ефимович?