— Вопрос серьезный. Он звучит, как обвинение. И я затрудняюсь сейчас ответить. Надо подумать. Подумать, чтобы вникнуть в существо дела. Однако скажу, что, по моему пониманию, человек, находясь на своем посту, должен отдаваться работе полностью. Но, видимо, не все так считают.
ВОПРОС: Вы редко «распекаете» подчиненных, иногда предпринимаете меры воздействия, которые не укладываются в общепринятые рамки.
Например, не наказываете людей, заслуживающих строгого наказания, или караете за мелкие проступки. Как это объяснить? Неужели вы разделяете работников на сынков и пасынков?
— Нет, не разделяю. Просто хорошо знаю своих подчиненных и в зависимости от склада их характера определяю степень наказания. Там, где одному достаточно строгого слова, другому нужен строгий выговор. Я поступаю так не только с отдельными людьми, но и с коллективами. Иногда проделываю психологические опыты. Если какой-нибудь участок долгое время работает плохо, я прибегаю к крайней мере: снимаю с него напряженный план и совершенно перестаю спрашивать. Говорю: «Не нужен ваш уголь. Обойдемся без вас». Почти всегда такой эксперимент заканчивается успехом. Людям становится обидно, что на них не обращают внимания, что они будто бы выпали из коллектива. Глядишь, через неделю-другую такой «забытый» участок выравнивается. Люди привыкают, когда их часто «прорабатывают», перестают реагировать. Точно так же, как перестают реагировать на приказы, когда их издается слишком много. Поэтому физическая и психическая разгрузка иногда крайне необходимы. Нельзя все время держать людей в напряжении. Если сильно натянуть струну, она может лопнуть…
ВОПРОС: За последнее время в нашей литературе довольно много пишут о неоправданно раздутых штатах инженерно-технических работников. Приводятся сравнительные данные относительно аналогичных по профилю предприятий передовых капиталистических стран. Эти данные свидетельствуют не в нашу пользу. Считаете ли вы нормальным, что на полторы тысячи рабочих нашей шахты приходится полтораста инженеров и служащих?
— Считаю это вреднейшим расточительством людских ресурсов и государственных средств. Думаю, что сегодня можно было бы сократить штат ИТР как минимум наполовину. От этого сильно выиграло бы живое дело.
ВОПРОС: Почему же вы не решитесь на такой шаг? Ведь существующее штатное расписание в ваших руках.
Мартынов встал и несколько раз прошелся по кабинету, что-то обдумывая. Ребята подбросили ему сложный вопрос и с нетерпением ждали откровенного ответа. Директор передовой шахты, Герой, — не может же он мириться с явным недостатком или жить с каким-то раздвоенным чувством.
— Несколько лет назад я путешествовал по Средней России, — начал Павел Ефимович, останавливаясь у края стола. — В городе Орехово-Зуево зашел в краеведческий музей. Я очень люблю посещать музеи маленьких городов. Там мое внимание привлек отдел истории Морозовской мануфактуры. Особенно заинтересовал меня вопрос постановки бумажного дела. Удивительно, что главное управление человека, который контролировал почти всю текстильную промышленность страны, насчитывало несколько десятков человек. Никаких тебе многолюдных министерств, главков, снабов и прочее. Меня поразили резолюции Морозова, оставленные на деловых бумагах. Например, управляющий какой-то фабрикой писал хозяину, что немцы хотят по две тысячи рублей за станок. Морозов клал резолюцию: «Более полутора тысяч не давать». И точка! Другой просил израсходовать две тысячи. Хозяин писал: «Дозволяю две с половиной».
Конечно, в наше время такой примитивизм и своеволие неприемлемы. Да и масштабы производства не те. Но мне думается, что слишком много мы пишем бесплодных, никому не нужных бумаг. И этим делом в стране заняты миллионы специалистов, которые по идее обязаны заниматься производством материальных ценностей, а не диктовать другим прописные истины о том, как их производить.
Есть у меня институтский товарищ. Толковый инженер. Много лет руководил шахтой. Недавно его пригласили работать в Москву, в министерство, назначили начальником вновь созданного отдела. Пришел он в свой кабинет, сел в кресло — и целый день промаялся без дела. Промаялся и еще два дня. Потом пошел к вышестоящему начальнику и высказал сомнение относительно надобности такого отдела в министерстве. И тут вышестоящий начальник дал ему тему письма, которое следовало написать и направить во все комбинаты и тресты угольной промышленности. Так мой друг и сделал. Через десять дней его стол оказался заваленным ответными письмами и телеграммами. Через месяц мой друг запросил расширение штатов своего отдела. И расширили — прибавилось еще несколько «писарей». Рос ответный поток писем.